Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6347 ( № 46 2011)

Когда в довоенном МХАТе выпустили "Тартюфа", критик Ю. Юзовский отметил, что в центре спектакля оказался вовсе не ханжа Тартюф, а влюблённый в него Оргон, который и слушать не хотел, что ему говорили о Тартюфе домочадцы. Критик упрекал режиссёра М. Кедрова за то, что он то ли по скромности, то ли по какой-то другой причине отодвинул на второй план актёра[?] М. Кедрова, а ведь он играл Тартюфа! Какой бы мог получиться спектакль, если бы М. Кедров - Тартюф на равных вёл бой с В. Топорковым - Оргоном!

Павел Сафонов ни в коем случае не стремится облагородить негодяя. Вместе с Виктором Сухоруковым - удивительным актёром - он так выстраивает линию поведения святоши, что Оргон не может этого не заметить. Однако Александр Самойленко - Оргон оказывается "католичнее папы римского". Он не хочет ничего замечать и твёрдо стоит на своём. Сафонов полагает, что дело здесь не только в упрямстве или близорукости Оргона. "Люди пытаются отыскать что-то или кого-то, кто был бы достоин любви и поклонения, в кого можно было бы верить. В этой вере их безопасность, защита от бессмысленности жизни, надежда, что есть кто-то или что-то, ради чего стоит жить. Оргон хотел осчастливить мир, но у него - при всех чистых помыслах! - был расчёт. Он мечтал породниться со святым, стать его братом, да ещё чтобы все увидели, что это он, Оргон, одел и накормил этого человека. В этом было его тщеславие и самолюбование, несмотря на всю надежду", - считает режиссёр. И в этом, на мой взгляд, таится главное его открытие. Разве не знаем мы и нынешних Тартюфов, и нынешних Оргонов?! Нет, неслучайно в 1664 году пьеса была строжайше запрещена, и если бы Мольер не догадался спустя пять лет придумать новый финал, в котором справедливый и всемогущий король наконец-то наказал пройдоху, вряд ли бы комедия увидела свет рампы. Ну а с тех пор мало что изменилось в окружающем нас мире. Мольер, согласитесь, не может за это нести ответственность.

Конечно, дуэт Виктора Сухорукова и Александра Самойленко - особая песня. Но ведь сюжет ведут не только они. Такой Дорины, как у Агриппины Стекловой, я прежде никогда не видел. Эта девушка из народа чаще напоминала опереточную субретку. В данном случае Дорина к оперетте не имеет никакого отношения. Дерзкая, прямая, изобретательная, остроумная, отважная - это всё о ней. И Клеант - Владимир Яворский вовсе не краснобай-резонёр. Он вполне реальный шурин, безуспешно пытающийся открыть глаза безумцу. Впрочем, этим занята и красавица Эльмира - Ольга Ломоносова, и извергающий потоки огненной лавы Дамис - Дмитрий Гурьянов, и беззащитная Мариана - Екатерина Дубакина, и влюблённый в неё ужасно смешной Валер - Дмитрий Сердюк. Разве что госпожа Пернель, мать Оргона, - Анна Антоненко-Луконина почти до самого конца остаётся активной защитницей Тартюфа. Впрочем, её непреклонная позиция, возможно, объясняется не только женским упрямством, но и теми же мотивами, которыми руководствуется её сын.

Казалось бы, что может сделать актёр Егор Сачков, которому достались две роли и обе "без нитки" - судебного пристава господина Лояля и Офицера, которому предстоит всего лишь исполнить волю короля и арестовать мошенника? Но если действительно прав был К.С. Станиславский - нет маленьких ролей, - это как раз тот самый случай.

Павел Сафонов с уважением отнёсся не только к автору, актёрам, но нашёл взаимопонимание и с художниками Николаем Симоновым, Евгенией Панфиловой, Андреем Ребровым, с композитором Фаустасом Латенасом. И они ответили режиссёру взаимностью, благодаря чему получился талантливый спектакль, который вполне может быть назван праздником театра.

Борис ПОЮРОВСКИЙ

Восточные единоборства лермонтовского послушника

Театр Школа драматического искусства открыл свой новый сезон премьерой спектакля "Мцыри" по мотивам одноимённой поэмы М.Ю. Лермонтова в постановке Константина Мишина, ученика Анатолия Васильева.

В программке указано, что "эта захватывающая хроника освобождения тела и духа воплощена в стиле physical theatre - направлении, соединяющем контактную импровизацию, боевые искусства и танец". Пространство сцены наполнено природными материалами: земля, вода, камни. Перед началом спектакля на авансцене горит белая свеча, а за нею расположена плита, символизирующая надгробный камень. Чуть дальше - деревянный каркас, арка и фреска с расписанными святыми ликами на заднем плане. Монастырские стены словно раздроблены на элементы - дерево, железо, свечи, фрески - слои, которые накладываются друг на друга.

На сцену выходят три монаха в длинных чёрных рясах, это - хор, который будет распевать акапельно церковные песнопения на протяжении всего действия; пять женщин с острыми бамбуковыми палками садятся в правой части сценического пространства спиною к зрителям, словно выжидая чего-то, а в центре появляется Мцыри. Но не один, а в количестве трёх человек. Режиссёр объяснил это так: "Первый - Мцыри, который только начинает рассказ, уже вернувшийся и осознавший своё поражение. Второй - беглец, вдохновлённый свободой! Он проходит через ночь, через день в надежде достичь своего дома - это Мцыри Надежды. И третий - столкнувшийся с препятствиями: он плутает в лесу, сражается с барсом и, даже выбившись из сил, продолжает путь к своей цели. Мцыри Борьбы".

Каким же образом это воплощается на сцене? Под щипковые звуки виолончели, под грохот барабанов, звон колокола (музыку для спектакля специально написал Александр Маноцков) и стилизованные африканские песнопения композитора Стефана Микуса люди с бамбуковыми палками в руках читают текст великого поэта, сочетая его с пластическими движениями в восточном духе, а проще говоря, с боевыми искусствами и танцем. Они и одеты на восточный манер.

Мцыри Поверженного играет сам режиссёр. Порывистая пластика, резкие движения, он - сплошное противоречие. Если сидит на сцене - то спиной к зрителям, если произносит текст, то так, словно в последний раз. И невольно возникают ассоциации с врубелевским Демоном: мечась и извиваясь, он поведает свою историю, задует свечу, которую поставили перед ним монахи, после чего предоставит сцену для следующего Мцыри, которого играет Евгений Поляков.

На сцене постоянно присутствуют шесть девушек, двигающихся как единый организм и выполняющих роль духов, грузинок и рыбок, согласно лермонтовскому тексту и программке спектакля. В руках у них попеременно находятся то бамбуковые палки, то камни, то серпы. Они поют, стучат всеми перечисленными предметами, окружают героев со всех сторон, как некая сила, предрекающая Мцыри неизбежную смерть. Но если в античном театре хор был важнейшей частью целого действия, то в данном спектакле роль девушек в чёрных одеяниях, постоянно суетящихся на сцене, ясна не до конца. Наблюдать за ними вскоре становится не то что нелюбопытно, а попросту скучно.