Сергей Сеничев - Диагноз: гений. Комментарии к общеизвестному

А спрос на его работы рос и рос. Так всегда бывает с… боже, о чем это мы?.. прощения просим: не всегда — иногда… иногда случается такое с потребителем прекрасного, отличающимся от создателя некоторой, мягко говоря, заторможенностью. На догнать и врубиться потребителю, как правило, требуется время: месяц, год, век, пара веков… Вот скажите, что Пушкин не разбогател бы, доживи он до открытия ему опекушинского памятника!..

И Дали процветал. Но Дали завершался. По той простой причине, что сделался безразличен его угасающему и слабеющему разумом ангелу. А шесть последних лет — шесть бесконечных лет без нее — стали для него самым настоящим крестом. Тяжеленным, неприподъемным крестом, который богатый и непревосходимо состоявшийся при жизни гений волок через образовавшийся с уходом ангела вакуум к своей сильно запоздавшей Голгофе. И весь ужас этого наказания в том, что одинокий Дали не захотел, а может быть просто не смог уже рассказать миру об этой муке своим излюбленным способом — маслом по холсту…

Мы тут ФРЕЙДАвсуе помянули. Гениальный был дядька. А уж в заламывании цен за свое эксклюзивное лечение — просто феноменальный. «Плата за терапию, — рассудил он, — должна существенно сказываться на кармане пациента, иначе терапия идет худо». В доказательство чего раз в неделю принимал наряду с чередой кредитоспособных клиентов одного бесплатного. После чего ужасался: глядите, глядите — больной не прогрессирует! И «прогрессирующие» понимающе кивали и лезли в портмоне…

За работу Фрейд брал вызывающе много. За один 45-минутный сеанс — 40 крон. Или 1 фунт 13 шиллингов. Для определенности: на эти деньги там и тогда можно было приобрести приличный костюм…

То есть, выдающиеся способности доктора Фрейда состояли не только в создании учения о вездесущем либидо, но и в умении превратить свое начинание в неотъемлемый атрибут, как лечебного дела, так и всей масс-культуры, которая потому так и называется, что нацелена на предельно широкого потребителя. Один «Терминатор» собрал больше всех фильмов Феллини, Бергмана и Тарковского вместе взятых. Вашему автору совершенно не симпатичен певец и артист Киркоров. Что не мешает уважать в нем человека, честно заработавшего свои капиталы: Филипп ничего ни у кого не украл и не отнял. Он никогда не загонял население СНГ на свои концерты насильно: все пришли и отдали ему деньги добровольно и, надо полагать, благодарно. В каковой связи и небольшой экскурс в историю великих, явивших свои таланты со сцен и прочих подмостков…

Советский народ испокон гордился двумя явлениями: отечественной космонавтикой и отечественным балетом. В этом деле мы как-то традиционно были впереди планеты всей. С космонавтикой потом несколько подзатухло, а вот русский балет и поныне твердая валюта. При этом как-то беспардонно забывается, что первым человеком, подарившем (вернее, продавшем) Европе чудо нашего классического танца был гений антрепризы Сергей ДЯГИЛЕВ.

Коммерческую деятельность на ниве искусств он начал с живописи: в 1897 году выступил устроителем выставки немецких с английскими акварелистов. Год спустя экспонировал русских и финских художников. Тогда же взялся редактировать журнал «Мир искусства» и стал одним из организаторов одноименного объединения художников. В 1899-м угодил на должность чиновника особых поручений при новом директоре императорских театров. С места этого, правда, пару лет спустя вылетел — с формулировкой за «самоуправство». Его попытка модернизировать русский балет («Сильвия» Делиба ставил, в сценографы зазвал своих «мироискуссников») была сочтена безнравственной и даже вредной. По другой версии царской фамилии просто не нравилась практически неприкрытая связь проворного администратора с молоденьким Нижинским. По третьей изгнание Дягилева инспирировала всесильная Кшесинская, которой тот неразумно отказал в какой-то из главных ролей. В общем, Дягилева выставили вон. Да не просто выставили: посредством полицмейстера в форме! И Дягилев — а что ему оставалось? — ушел на вольные хлеба.

Поняв, что с родным отечеством каши не сваришь, он затеял экспортировать лучшие образчики русской духовности за кордон и в 1906-м организовал в парижском Осеннем салоне выставку икон и картин кисти соотечественников. Реакция благодарных французов до того потрясла Сергея Павловича, что уже на другой год он привез в Париж музыкантов — своего бывшего учителя Римского-Корсакова, Глазунова, Рахманинова и еще не всемирно известного Шаляпина. И те пять «исторических русских концертов» в «Гранд-Опера» из произведений Глинки, Бородина, Мусорского, Скрябина и др. стали первой ласточкой беспрецедентной культуртрегерской акции, вошедшей в историю под названием Русские сезоны.

На следующий год Дягилев показал подсевшим на русское парижанам «Бориса Годунова» со все тем же Шаляпиным… И понеслось… Чем, собственно, занимался этот удивительно деловой мужчина, наделенный заодно и недюжинным художественным вкусом: он занимал деньги — сначала у родного государства, а потом у западных филантропов — и методично превращал их в чуть большие. Кредиты шли на а) организацию гастролей трупп, б) зарплату артистам и в) содержание целого штата менеджеров, которые ему их волонтировали. А на оставшиеся, как говорится, «три прОцента», Серж (как прозвали его французы) и жил.

«О нет! он никогда не был бизнесменом! — дружно возмущаются дягилеведы, — Всё, что он делал, он делал на деньги меценатов». Но позвольте, можно ли и стоит ли пытаться выставить Сергея Павловича этаким исусиком, одержимым сверхидеей дарить людям прекрасное?

Говорят: он ничего не тратил на себя, у него была два костюма да изъеденное молью зимнее пальто…

Говорят: тратя на других миллионы, он забывал о себе, и всё чего хотел — иметь к концу сезона пару тысяч франков на коротенькую передышку в любимой Венеции…

Согласимся: он и впрямь был беднее своих «звёзд». Но на что-то же жил? И, между прочим, не в Урюпинске, а в этой самой Венеции… На что-то же содержал и выводил в люди сменявших один другого молодых любовников? На что-то же сформировал собственную балетную труппу, объехавшую весь мир, за исключением, разве, Австралии да, извините, России?.. На какие-то же шиши превратился в одного из самых прославленных коллекционеров? — собрал более двух тысяч редчайших книг и кучу автографов Жуковского, Глинки, Лермонтова, одиннадцать писем Пушкина…

Импресарио переводится с итальянского очень конкретно: предприниматель. И предприниматель, не прогорающий три десятка лет — пусть даже и балансируя то и дело на грани краха (как утверждается) — определенно деловой человек и в переводе на английский — бизнесмен.