Александр Архангельский - Тем временем: Телевизор с человеческими лицами

Ведущий( обращается к архитектору Хазанову почти опасливо, боясь обидеть ). Вы человек, любящий город, но, тем не менее, Вы активный практикующий архитектор. Вы не можете, как теоретик и искусствовед, рассуждать философски. У Вас есть конкретный градостроительный план, отношения заказчиком, застройщиком, городом. Как выходите из противоречия?

Хазанов( драматически ). С трудом. Это трагедия, на самом деле, причем с архитектурой не только ХХ века, но и с концом XIX, и с серединой; очень острая и страшная ситуация. По очень простой причине. Она никого сегодня не интересует. Сюда приезжает масса архитекторов иностранных. Первое, что они спрашивают, где Мельников, где Душкин? Мы говорим: это пока стоит, а этого уже нет… Мне просто стыдно и за себя, и за наш цех архитектурный: посреди города умирают мировые шедевры, а мы все заняты своими делами. Архитекторам очень удобно — и мне, я себя не отделяю — мне очень удобно как бы не смотреть по сторонам. И не замечать идиотские документы типа списка двухсот пятидесяти домов в Москве с деревянными перекрытиями, подлежащими сносу или реконструкции. Весь мир гордится своими деревянными перекрытиями. В Париже они выставлены напоказ, занавески не вешают для того, чтобы показать возраст дома. У нас же: ах, Боже мой, проблема деревянных перекрытий. Мы будем присутствовать при том, как выкидываются печки, камины, потолки, летят детали. Я думаю, что делается это осознанно, потому что существует целая индустрия вторичного употребления дверных ручек, которые снимаются с домов. Камины вы можете встретить в комиссионках… Мне кажется, что пора изучить экономику процесса сноса.

Ведущий.Ей можно противопоставить какую-нибудь другую экономику, которая будет рентабельней?

Хазанов( разводит руками ). Ну, господа. Булочная или кафе на углу в старом городе, они рентабельней, наверняка, в десять раз, чем в новодельном городе. Потому что это тени предков — ладно; память места — ладно; но есть еще и энергетика рук, которые это все строили, это рукотворно.

Ведущий.Но Вы же прекрасно знаете, что приходят новые русские деньги, и решают все за вас.

Хазанов.Это страшная сила. Можно сколько угодно говорить заказчикам: ребят, вы уничтожили антикварную ценность, стоимостью в миллиарды. А построите простой домишко, по 12 тысяч баксов за квадратный метр. И он никакой ценности даже через 50 лет иметь не будет: это не ручная работа, это не первичное, это не креативное. Ноль внимания. Видят ли люди себя в городе через десять, через двадцать лет? видят своих детей? Внуков? Я живу в прадедовском доме. Вот мне так повезло. Несколько поколений семьи. Вот здесь булочная, куда ходили десятилетиями за хлебом. Вот здесь молочная. А вот дом, который всегда здесь стоял. Он в ужасном состоянии? В ужасном. Стоит снести и сделать что-то новодельное? Конечно, нет. И бабушек переселять не надо. Они ведь тоже памятник своего времени и своего района… В моем детстве жители Арбата очень сильно отличались от жителей Таганки. И там и там был свой сленг, были свои городские сумасшедшие. Были свои положительные герои, отрицательные; была система московских дворов, это же все целый мир, целая жизнь, это же уходит неимоверно с каждой купленной квартирой. Приезжают люди с деньгами, нефтяники из Сургута, из Нефтеюганска, и первое, что они делают — евроремонт. … А полы, а потолки, а дверные ручки, а… Давайте плакать.

Ведущий. Мне недавно рассказали характерную историю. Известный скульптор принимал заказчиков из нефтяных краев, — а такполучилось, что он живет в собственном доме, и не где-нибудь, а в районе Белорусской. Дом, как положено, старый, не новодельный. Выходя, жена заказчика шепнула дочке назидательно: видишь, как человек живет? и ничего, не отчаивается… Спасти-то ситуацию можно или нет?

Душкина( с некоторым пафосом ). ХХ век создал абсолютно новый язык архитектуры. Мельников — это Брунеллески ХХ века. В четырех странах мира, Франции, Германии, Нидерландах и России, появились архитектурные сооружения, ломающие все исторические стили. И Россия создала один из самых ярких памятников, который находятся в руинированном состоянии: Дом Наркомфина. Он предопределил создание по всему миру знаменитых жилых единиц Корбюзье. Но у Корбюзье они были построены в 40-х годах, а у нас в 28-м. Дом с первым пент-хаусом в мире, который сейчас ценится невероятно и стоит баснословные деньги. Он стоял семьдесят лет без ремонтов, без ухода, без внимания. Но он выстоял. И те разговоры о том, что эти здания сейчас надо снести и построить из нового материала макеты, не имеют под собой почвы. Потому что проведены исследования. Из точно таких же материалов в Германии строил Гропиус. Сейчас эти постройки отреставрированы, они являются памятниками всемирного наследия. А у нас…

Коробьина.Советский архитектурный авангард всегда был маргинален в нашей стране. Его не понимали даже те люди, для которых он создавался в 20-30-е годы; они мечтали жить в сталинских высотках, а не в домах-коммунах. И сейчас в нем нет заинтересованности. Я имею в виду не только администрацию, но и население. Рассчитывать здесь на частные инвестиции — утопия. Это потеря капитала. Но во всем мире государство делает основные инвестиции, и потом уже к этому подключаются частные инвесторы. Тоже не всегда; их во всем мире единицы. Их амбиции заключаются не в том, чтобы получить, большую прибыль, а в том, чтобы создать прекрасное место. Памятники промышленной архитектуры ХХ века они превращают в жилье для художников с галереями, с кафе, и это работает прекрасно. У нас, на самом деле, осталось немного времени …

Ведущий. По Вашей оценке, сколько?

Коробьина.Если за десять лет ничего не произойдет, а, может быть, и за пять, то дома просто разрушатся сами собой.

Ведущий.Прогноз суровый.

Комеч( почти умиленно ). Я хочу сказать все-таки об архитектуре авангарда. Для меня это законченная эпоха изумительной архитектуры. Я соглашусь, что она напоминает Возрождение по чувству пропорций. По редкой красоте чистых линий и простых решений. Она подобна чистому алмазу. Не говорю даже о московских памятниках; но вот я приехал в Выборг и увидел библиотеку Аалто. Я ошеломленно остановился. Очень просто, очень бедно и совершенно фантастическая архитектура.

Ведущий.В каком состоянии?

Комеч.Благодаря финнам, в хорошем. И, хотя я занимаюсь древней архитектурой — я бы именно авангарду уделил особое внимание. Первое, из-за ее великого качества, второе, из-за ее, действительно, неважных материалов. Она уязвима. Если не предпринять сейчас особых мер, она уйдет в те сроки, о которых только что сказала Ирина Коробьина.