Уильям Истерли - В Поисках Роста

В отношении интенсивного роста следует сделать две оговорки. Во-первых, инвестиции в человеческий капитал не следует отождествлять исключительно с формальным образованием, которое плохо объясняет экономический рост. Понятие человеческого капитала гораздо шире, и оно включает знания, полу­ченные от друзей, членов семьи, коллег, а также навыки, приобретенные в ходе работы, обучения персонала. Трудно измерить человеческий капитал исходя из такого общего определения, но мы знаем, как его увеличить. Ради этого не­обходимо создавать стимулы для инвестиций в будущее.

Теперь пора сделать вторую оговорку — она касается того, почему интен­сивный рост не закрепился повсеместно. Если доходность человеческого капи­тала выросла в результате всемирного технического прогресса, то почему не все страны воспользовались преимуществами этой высокой доходности знаний и квалификации? В третьей части книги мы увидим, что некоторые правитель­ства отрицательно повлияли на доходность инвестиций в квалификацию, по­скольку не разрешали своим гражданам полностью сохранять у себя собствен­ный доход. Страны с такими правительствами застряли на этапе экстенсивно­го роста. Правительства, которые защищали права собственности и позволяли рынку свободно работать (большую часть времени), перешли к интенсивному росту. В их числе страны Западной Европы и те страны, по отношению к кото­рым она была метрополией, а также страны Восточной Азии. Мы также уви­дим, что низкий исходный уровень квалификации осложняет получение вы­сокой доходности на квалификацию на глобальном рынке.

Вот и ответ тем, кто беспокоится о росте численности населения: создавайте стимулы для инвестирования в людей. Тогда матери будут рожать меньше детей без помощи международных благодетелей, раздающих деньги на презервативы.

Чтобы попытаться создать нужные стимулы, международные организации принялись выдавать займы под гарантии проведения реформ. Оправдала ли себя эта стратегия? Об этом — в следующей главе.

Интермеццо. Картины на надгробиях

1981 год. Шаххату 29лет. Он живет в Берате, на Ниле—это в 450 милях к югу от Каира. Берат, местечко с населением в 7000 человек, разделен на одиннадцать деревушек. Вокруг каждой —родовые поля. Местные крестьяне до сих пор использу­ют такие же мотыги, вилы, колодезные «журавли» и бороны, которые можно уви­деть на древнеегипетских надгробных рисунках. У Шаххата семья из семи человек. Кроме того, у него то и дело гостит кто-нибудь из племянников и племянниц. В хо­зяйстве у него буйвол, осел, восемь овец и примерно два акра земли.

У Оммохамед, матери Шаххата, было двадцать детей. Четырнадцать умер­ли в младенчестве или в раннем детстве. Оммохамед и другие деревенские жен­щины жили в постоянном страхе заразиться трахомой или какой-нибудь другой из эндемических болезней. В надежде отвести беду покупали амулеты у местных колдунов [1 ]. Лихорадка и поносы случались в деревне каждое лето, когда дул хам-си — южный ветер, приносящий пыль [2]. Ни Шаххат, ни его мать Оммохамед никогда не ходили в школу.

В Берате сильны традиции мужского господства и насилия. Отец убил свою незамужнюю дочь, когда та забеременела, — таким образом он защитил честь семьи. Когда дочь пошла к колодцу стирать одежду, он опустил ее голову под воду и ждал, пока девушка захлебнется. Насилие — часть повседневной жизни в Бера­те; большинство мужчин не выходят из дома без заточки, ножа или ружья. Дра­ка вспыхивает по любому поводу — из-за семейной чести, любовной страсти, де­нежного спора. Дюжина жизней оказывается в миг искорежена из-за распри. Прав­да, тюремные сроки за убийство из мести или во внезапной ссоре невелики. И уже на следующий день после ссоры принято помириться, смеяться и шутить друг с другом, как будто бы ничего не случилось.

Спустя одиннадцать лет, в 1992 г., Шаххат бросил обрабатывать землю и стал прорабом на одной из археологических площадок у берегов Нила. Он зараба­тывал около ста долларов в месяц. Теперь ему сорок лет, он живет в одноком­натном глинобитном доме на земле своих предков. Небольшое клеверное поле пе­ред своим домом он продал, чтобы взять себе вторую жену, семнадцатилетнюю, к большому неудовольствию первой жены. Теперь у него шестеро детей (осталь­ные не выжили). Когда Шаххат стал много пить, обе его жены привлекли его к су­ду за невыполнение родительских обязанностей [3].

18 августа 1982 г. министр финансов Мексики Хесус Сильва Херцог объя­вил, что Мексика больше не может обслуживать свой долг перед международ­ными коммерческими банками. Как и многие другие страны со средним дохо­дом, Мексика заняла слишком много, и теперь банки отказывались выдавать ей новые займы. А без новых займов Мексика не могла обслуживать старые.

Шокирующее заявление Сильвы Херцога положило начало долговому кри­зису стран со средним доходом в Латинской Америке и Африке. Он начался в результате того, что резко прекратилось поступление новых кредитов со сто­роны коммерческих банков. Одновременно разразился и долговой кризис аф­риканских стран с низким доходом, поскольку они тоже слишком много заня­ли у официальных кредиторов. Ближний Восток и Северная Африка также по­грузились в кризис — сначала из-за чрезмерно накопившейся задолженности, а затем еще и по причине падения цен на нефть в 1980-е гг.

Подобно пассажирам «Титаника», мы, эксперты по развитию, поначалу не понимали, какая катастрофа нас ждет. В своем Докладе о мировом развитии за 1983 г. Всемирный банк оптимистично прогнозировал ежегодные темпы поду­шевого экономического роста в развивающихся странах на уровне 3,3 % («сред­нее значение»). По самому пессимистичному сценарию («нижнее значение») за тот же период ожидался ежегодный подушевой рост в 2,7 %. (Фактически под­ушевой ежегодный рост окажется близким к нулю [1].)

Нам казалось, что у нас есть эффективный способ предотвратить коллапс роста: предоставлять помощь и займы развивающимся странам на условиях проведения реформ. Финансовая помощь, направляемая на инвестиции, дол­жна была смениться финансовой помощью, обеспечивающей реформы.

Раньше займы Всемирного банка выделялись на конкретные проекты, и банк диктовал условия только относительно этих проектов. Но в 1980 г. Всемирный банк начал выдавать займы общего характера, выдвигая при этом требования к экономической политике находящихся в кризисе стран. Предполагалось, что займы такого рода будут способствовать разрешению долгового кризиса. Они заставят получателей займов скорректировать политику и создавать стимулы для роста, а также обеспечат страны необходимыми средствами в критической ситуации, вызванной отсутствием коммерческих займов.