Уильям Истерли - В Поисках Роста

Интермеццо. Насилие сквозь века

Тридцативосъмилетний Тонио живет в деревне Тулунгатунг, Минданао, на Филиппинах. Деревня стоит на берегу, свайные дома украшены бугенвиллией. Здесь нет ни электричества, ни мощеных дорог, и в сезон дождей все вокруг уто­пает в грязи. Раньше холмы были сплошь покрыты зарослями красного дерева, но вырубка и подсечно-огневое земледелие оставили много проплешин. Тонио выра­щивает рис на двух с половиной акрах, арендуемых у учителя-горожанина. Его жена Мария-Елена преподает в местной школе. Почти весь урожай риса уходит на то, чтобы расплатиться с землевладельцем и накормить троих маленьких детей.

Сбор риса у Тонио не только мал, но еще и сильно колеблется в разные годы. Первый его урожай состоял из нового «чудо-риса», и Тонио собрал со своей делянки шесть тонн. Но новый рис был более чувствителен к насекомым-вредителям, а Тонио не мог себе позволить необходимые пестициды. В последующие годы черви, листовые тли и кузнечики сократили урожай до трех с половиной тонн. Потом новая государственная программа предоставила возможность брать кредит на покупку семян, инсектицидов и удобрений. Тонио взял заем на 172 доллара и ку­пил новые «чудо-семена», инсектициды и удобрение. Он снова собрал шесть тонн и к тому же получил выгоду от 50-процентного повышения цен на рис. Тогда он смог погасить кредит, купить механическую молотилку и трех свиней, и же­ниться на Марии-Елене. Но процветание его снова оказалось недолгим. Быстрее, чем цены на рис, росла цена на удобрения и инсектициды, и Тонио пришлось со­кратить их использование. Его урожай опять упал до трех с половиной тонн.

Рис — не единственная проблема, с которой сталкивается Тонио. В Минда­нао население делится на мусульман и христиан. Шайки мусульманских и хрис­тианских террористов вот уже несколько сотен лет борются друг с другом в жестокой партизанской войне, ведущейся в окрестностях Тулунгатунга. Хотя в самом Тулунгатунге пока сохраняется мир, Тонио тревожится, что в любой мо­мент спокойствие может быть нарушено.

Религия Тонио — смесь католицизма и языческих верований —утешает его в трудные времена и иногда объясняет, почему они наступают. Когда у Тонио слу­чилась лихорадка, к нему приходила маленькая фея в образе красивой женщины. Пока он был очарован, он впал в состояние, известное как амок. В конце концов Тонио отправился к старой женщине в деревне, которая связала его и вылечила при помощи отваров и волшебного огня [1].

Жизнь Тонио в Тулунгатунге во многих смыслах представляет собой смесь со­временного и традиционного. Дома на сваях стоят так же, как много сотен лет назад. Но из транзисторов все время несется американизированная поп-музыка. Тонио с энтузиазмом занимается традиционным филиппинским хобби — пету­шиными боями. Однажды у него был петух из Техаса. Он выигрывал бои восемь раз, пока Тонио ставил на него деньги, занятые у отца и дядьев. На девятый раз петуху-чемпиону перерезали горло. Тонио все равно был горд, что петух принес ему почет и славу среди мужской толпы любителей петушиных боев.

Превратности деревенской жизни в конце концов утомили Тонио. «В округе становится все хуже и хуже. Не знаю, что можно сделать, чтобы тут было хоро­шо жить. И о чем там Бог наверху думает?!»

Вот я и снова в Лахоре, столице пакистанской провинции Пенджаб. Апрель 2000 г. По поручению Всемирного банка я провожу здесь анализ государствен­ных расходов. Более двух третей своего бюджета правительство Пенджаба по­лучает от национального правительства. А у самого правительства Пакистана внешний долг составляет 94 % ВВП, к тому же огромные суммы уходят на ядер­ное вооружение и строительство государственных автомагистралей, простаи­вающих без употребления. Поэтому национальное правительство направляет все непроцентные, невоенные расходы в провинции. Я ничего не знаю о Па­кистане, кроме страшноватой статистики, почерпнутой из отчетов Всемирно­го банка. И чувствую себя как невежда, вынужденный давать советы беспо­мощным.

Жизнь в Лахоре кипит настолько бурно, что становится не по себе. По доро­гам течет непрерывный поток запряженных ослами тележек, велосипедов, на которых едут по двое и по трое, пешеходов, шагающих прямо посреди движе­ния, мотоциклов, везущих от двух до пяти человек (на некоторых еще и ка­кой-нибудь малыш цепляется за руль), автомобилей, тачек, грузовиков, мото­рикшей, такси, тракторов с перегруженными прицепами, автобусов кричащей раскраски, из которых гроздьями свешиваются люди… Все вливаются в общее русло с максимальной скоростью соответствующего транспортного средства. Толпой запружены рынки старого города, где улицы такие узкие, что автомо­биль теряется в людской массе. Все что-то покупают, продают, едят, готовят. Каждая улица и переулок кишит лавками, каждая лавка кишит людьми. Это частная и очень динамичная экономика.

Старый форт Лахора — отражение богатой истории провинции. Лахор по очереди захватывали индусы, моголы, сикхи, британцы и пакистанцы. Я вос­хищаюсь красивой мечетью и трогательной набожностью верующих.

Меня приглашают на свадьбу. Предсвадебная церемония под названием мехнди — словно окно в другой мир. Задний двор дома устелен коврами; по длинной красной ковровой дорожке сначала должен пройти жених, а потом невеста. Вдоль дорожки расставлены свечи и цветы, сверху свисают яркие люс­тры. Жених приветствует гостей — он в длинном белом одеянии с желтым шарфом. Затем входит невеста; ее лицо закрыто тканью, еще одно полотно из ткани держат над ее головой четыре подруги. Они ведут ее к висячим качелям, густо увитым цветами померанца; девушку усаживают, после чего рядом с ней садится жених. Родители невесты и жениха по очереди кормят новоиспечен­ных невестку и зятя сладостями.

Раздается барабанная дробь. Гости жениха и гости невесты сменяют друг друга в бешеном танце, пытаясь перещеголять друг друга. Я тоже кое-как при­соединяюсь, двигаясь почти механически, как Джон Клиз в фильмах про «Мон­ти Пайтона».

Отключается электричество, и все погружается во тьму, но на случай такой неприятности есть генератор, и вскоре праздник возобновляется. Начинается пир, от пакистанских блюд рябит в глазах. Беседую с гостями; у многих из них, как выясняется, степени PhD и МВА американских университетов, а в Лахоре они зарабатывают деньги. Они элегантны, остроумны, учтивы. Они подтвер­ждают мои впечатления от контактов с пакистанской диаспорой: это красноре­чивые, образованные, интеллигентные люди. Это прекрасная, удивительная культура с огромным потенциалом для творчества и процветания.