Федор Крестовый - Как выжить в зоне. Советы бывалого арестанта

Чрезвычайные происшествия не редкость. Когда я уже мог ходить не только под себя, начал со всеми посещать столовую. Спустились как-то, кто мог, в пищеблок. В отделении остался санитар. Один псих, заколотый аминазином, проснулся. У него начался припадок: вскочил, выдрал раму, разбил толстенное стекло. Взял осколок, подбежал к привязанному к кровати за плохое поведение восемнадцатилетнему пациенту, «косившему» от армии, и начал резать… себя, но склонившись над ним. Привязанный, видя такое харакири, впал в транс (от него потом долго дерьмом несло). Когда подоспели санитары, горе-самурай был мёртв.

Бывает, над психами издеваются медсёстры. Когда я уже мог нормально ходить, меня перевели в обычную палату, дали пижаму. Смотрели вечером в коридоре телевизор, закованный в железный ящик с решёткой перед экраном и открывающимися впереди ставнями. Медсестра, старая маразматичка, пела в углу песни диким голосом. Причём её, как ту пластинку, заело, и она дико протяжно визжала: «Снегопад, снегопад…»

Больной спросил её: «Можно сделать погромче?», имея в виду телевизор. Но поп-звезда дурдома решила, что ему нравится её пение, и завыла ещё пронзительней. Псих встал, просунул пальцы сквозь решётку и прибавил звук. Медсестра заорала, позвала санитаров. Больного привязали к кровати. Климактеричка не успокоилась. Без назначения врача она не могла никому делать инъекции психотропных препаратов. Но она нашла выход. Стянула парню кальсоны и колола в ляжку витамины, уколов десять подряд (очень болезненно). Кто долго работает в сумасшедшем доме, на мой взгляд, становится хуже своих пациентов…

Но что это мы всё о грустном?.. Бывали в дурдоме и весёлые деньки (для меня). Раз утром объявили: сумасшедшие являются полноправными гражданами и имеют право голоса на выборах. Приехал в «дурку» агитатор, совершенно «пробитый» гражданин. Собрали в коридоре больных. Несколько человек, таких же «косарей», как и я, чего-то ещё соображали. Многие же были «контужены по самое колено» (мягко сказано). Агитатор толкнул речугу: «Друзья, вам выпала великая миссия! Сегодня у нас праздник, вы будете голосовать. Свободно изъявлять свою волю…» Минут пятнадцать он «гнал» в том же духе. Если бы не цивильный костюм, я бы подумал, что он самый запущенный пациент. Затем он зачитал биографии кандидатов в депутаты. Слушатели внимали с интересом: кто-то ел «козявки», кто-то ковырялся в гениталиях, у многих от восторга текли слюни. Оратор не замечал убогой аудитории, он «упивался» собой. В конце объяснил, что в дальней палате будет стоять урна для бюллетеней — голосование у нас тайное: проходите к урне и ставите «птичку» напротив фамилии вашего избранника, и прочее.

Санитары возразили, что им положено быть там, где больные. Но член комиссии настоял, чтобы процедура голосования проходила в рамках закона. Под шумок я улизнул в дальнюю палату. Вскоре следом начали заходить придурки с бюллетенями. Кто-то нормальный брал ручку и, чиркнув, опускал бумажку в ящик. Остальных процедура ставила в тупик — они тупо топтались рядом. Я начал советовать: «Откуси половину бюллетеня». Тем, кто был соплив, велел высморкаться, проделать дырку в середине и так далее. Большинство избирательных листков имели жалкий вид. Если бы про мою проделку узнали, мне было бы плохо. Зато я представил, как в счётной комиссии вскроют урну и поймут, что за контингент изъявил свою волю. Не надо устраивать фарс с больными людьми!

Пребывание в сумасшедшем доме оставило у меня весьма тяжёлый осадок в душе. Нигде я не чувствовал такую бесправность. Даже в тюрьме можно жаловаться, протестовать. Да и сотрудники пенитенциарной системы, хоть и не ангелы, но не такие садисты, как упомянутые выше медики. А ведь многие люди проводят в дурдоме всю жизнь, будучи здоровыми, просто врачу не понравились. В общем, если уж выбирать между психбольницей и тюрьмой, думаю, лучше уж сделать выбор в пользу последней.

А представьте, что творится в тюремной спецдурке, где зэки-больные и «закосившие» отбывают срок по приговору суда. Там вообще беспредел медиков. Не симулируйте при аресте сумасшествие, иначе с вами может случится то же, что с одним питерским бандюганом, когда он молодым попался на краже и начал «косить», его поместили в спецдурку, где он провёл 13 лет. Самое печальное, что максимум, что ему грозило за кражу, — два года зоны. Сейчас он вполне преуспевающий бизнесмен. Что доказывает: врачи держали его в психбольнице из собственной прихоти.

В каждом исправительном учреждении есть свои маразмы. Особенно сильны они в провинции. Наши кинодеятели и литераторы вечно показывали деревню в иллюзорном свете. Мол, сколько от сохи вышло великих людей!.. Но куда они вышли? В Москву, Питер и другие крупные города. А кто остался в колхозе… Не хочу их ругать — читатель, думаю, сам знает, кто там в основном остался.

Колония, в которую я попал, находилась в посёлке, работали в ней местные жители. Шли на службу, как на подбор, жуткие пьяницы. Самое забавное, что и сам спецконтингент на 90 процентов состоял из обитателей окрестных населённых пунктов. Естественно, менты не сильно беспредельничали. Это сейчас ты власть, а после с бывшим зэком живёшь в соседних домах, пьёшь вместе, а где пьянка — там и разборки… В зоне сотрудники и арестанты тоже беспробудно пили. Зэки ставили брагу, гнали самогон. Менты за ширпотреб проносили с воли пойло.

Начальник учреждения и его зам слегка борзели, но на то они и командиры, им положено. Наглость проявлялась в том, что, когда им надо было с утречка опохмелиться, а денег не было, они бегали по баракам и искали спиртное на халяву. Сначала пробовали договориться по-хорошему. Забегали в отряд и орали: «Мужики, кто даст выпить, завтра пойдёт на УДО!» Поначалу новички в обещания верили. Но поскольку сразу после опохмелки клятвы забывались, спиртное давать перестали. Так как «буксы горели», «хозяин» зверел и, приставив к голове зэка (замеченного ранее в наличии самогона) самодельный пистолет (их на «промке» делали), орал дурным голосом: «Да-а-ай бра-а-аги!!» Достав выпить, начальнички бежали вприпрыжку в комнату передач, где у «хозяина» работала жена. Они имела препоганый вид: толстая, с бегающими глазками (вечно подбитыми и припудренными). Эта бабища постоянно таскала продукты из передач заключённых. Когда выдавала «дачки», только и слышалось: «О, колбаска!.. Дорогуша, я себе отрежу кусочек?..» Кто же откажет жене такого человека?

Начальник с замом запирались у неё, выпивали, закусывая наворованными деликатесами. Если супруга вякала: «Хватит пить!», муж тут же «подмолаживал» её под глаз. После чего, довольный, шёл править службу.