Николай Клёнов - Несостоявшиеся столицы Руси: Новгород. Тверь. Смоленск. Москва

В нулевом приближении для описания масштабных процессов на нашей сцене мы будем вслед за Ч. Даннингом и С. А. Нефедовым использовать структурно-демографическую концепцию истории. Эта концепция имеет глобальный характер и предназначена, по замыслу создателей, для объяснения социально-экономических кризисов, происходивших в Средние века и в Новое время в различных странах Европы и Азии. Исходным пунктом демографического подхода является «неомальтузианское» утверждение о том, что эти кризисы, как правило, были вызваны периодически воспроизводящейся потерей равновесия между численностью растущего населения и способностью определенной территории при фиксированном уровне хозяйства (при постоянном размере «экологической ниши») это растущее население прокормить. Рост населения при фиксированной «ёмкости экологической ниши» для определенной человеческой популяции в условиях, например, нашего Средневековья приводил к нехватке пашен, к крестьянскому малоземелью, к росту цен на продовольствие, к падению реальной заработной платы, к частым голодным годам. Низкий уровень жизни, постоянное недоедание способствовали распространению эпидемий, постоянных спутниц этой «эпохи Сжатия». На уровне политической истории «эпоха Сжатия» выражалась в том, что беднеющее населениене могло платить налоги в прежних размерах и это приводило к финансовому кризису государства. По мере сокращения доходов государстваобострялась борьба внутри элитыза их распределение. В конечном счете наступала системная катастрофа — на землю обрушивались катастрофический голод и эпидемии, на фоне которых разгоралась политическая борьба, рассыпалось государство, а на его границах появлялись армии нетерпеливых врагов. Катастрофа приводила к значительному сокращению численности населения, после чего начинался новый «экологический цикл» — «эпоха Восстановления». Изобилие свободных пашен, недостаток рабочей силы в период после катастрофы Сжатия были причиной повышения уровня жизни крестьян и быстрого роста населения. Через некоторое время потери восполнялись, и начинался новый кризис перенаселения [ Нефедов С. А. История России. Факторный анализ. Т. 1, М., 2010. С. 10–32]. Эта «неомальтузианская» теория, описывающая динамику населения определенной земли через простые дифференциальные уравнения математической экологии, великолепно описывает сферическую Россию в идеальном вакууме. Однако при описании реальной истории того же XVI в. возникают серьезные проблемы. Даже если отбросить в сторону все «ненужные» человеческие страсти предопричной эпохи, на которых мы уже останавливались, останется радикальное расхождение в длительности следующих друг за другом эпох Сжатия и Восстановления, что невозможно объяснить при примерно постоянной «скорости» демографических процессов в описываемый период. Действительно, по С. А. Нефедову, начало большого периода Восстановления в отечественной истории необходимо поместить в начало реального правления Ивана Великого, в 50-е гг. XV в. Этот период Восстановления оказывается невероятно длительным — для отдельных территорий он продолжался до середины XVI в. 60–70-е гг. XVI столетия оказываются временем катастрофической фазы Сжатия, все основные симптомы в наличии. А вот следующий период Восстановления — годы правления Федора Иоанновича и начало правления Бориса Годунова — оказывается на удивление непродолжительным. Поверить, что на эти примерно двадцать лет уложился демографический цикл, занявший перед этим более половины столетия, невозможно. Представители рода человеческого на ту эпоху были не в состоянии так разительно менять скорость своего воспроизводства. В чем-то похожие проблемы вылезают при попытках прямо применить структурно-демографический подход и к другим эпизодам, вроде Восстановления после Батыева погрома.

Апологеты структурно-демографической концепции вполне осознают слабость «чистого» варианта своей теории, и уже были предприняты попытки дополнить демографический анализ теорией «культурных кругов», появившейся когда-то в работах Фрица Гребнера. В сильно модифицированном виде, после скрещивания с современными теориями этногенеза, идея культурных кругов в моём понимании исходит из того, что на принципиально неоднородном «географическом субстрате» неизбежно формируются достаточно крупные (на фоне типичных для данной эпохи расстояний) территории повышенной связности. Эти территории и выступают как ядра, как зародыши формирующихся этносов и формирующихся культурных кругов.

Для наших краев в качестве таких ядер-зародышей выступают упомянутые еще в первой главе северо-восточное ядро с Новгородом и Ростовом; северо-западное с Полоцком; юго-западное от Киева до предгорий Карпат; юго-восточное на днепровском Левобережье. Легко заметить, что далеко не все эти центры породили дошедшие до наших дней этносы и государства. И причиной тому — жесткая борьба между ядрами культурных кругов, между ядрами этносов и за колеблющуюся периферию, разделяющую ядра, и за подчинение и уничтожение соседних ядер.

Теория культурных кругов в своём первозданном виде — это вариант диффузионизма , концепции, которая как раз и описывает некоторые закономерности такой борьбы. Создатель теории Фриц Гребнер считал, что сходные явления в культуре различных народов объясняются происхождением этих явлений из одного центра [ Graebner Fr. Methode der Ethnologie. Heidelberg, 1911]. Он полагал, что важнейшие элементы человеческой культуры появляются лишь однажды и лишь в одном месте в результате великих, фундаментальных открытий. Применительно к сформулированной выше структурно-демографической, квазиэкологической концепции такие фундаментальные открытия — это открытия, позволяющие расширить экологическую нишу для людей из ядра культурного круга, ядра этноса. Это могут быть новые способы производства и обработки пищи; это могут быть новое оружие и новая военная тактика, позволяющее раздвинуть границы обитания за счет соседей. Используя эффекты фундаментального открытия, «народ» из удачливого ядра начинает расселяться, захватывать и осваивать периферию, подчиняет соседние ядра… Если, конечно, «народы», находящиеся перед фронтом наступления, не успевают перенять основные находки пришельцев, обеспечивая диффузию фундаментальных элементов культуры. Таким образом, теория культурных кругов в своём исходном виде представляет историю как «динамичную картину распространения культурных кругов, порождаемых происходящими в разных странах фундаментальными открытиями». История отдельной «страны» в рамках этой концепции представляется как история адаптации к волнам от фундаментальных открытий, набегающим с разных сторон, как история трансформации общества под воздействием внешних факторов, таких как нашествие, военная угроза или культурное влияние могущественных соседей.