Александр Наумов - Спецзона для бывших

– Погодите, фальсификации на ровном месте не появляются. Ведь чтобы завести уголовное дело, нужно, чтобы кто-то написал и направил в органы соответствующее заявление.

– А вы знаете, такие люди всегда найдутся. Как только у кого-то с кем-то пересекаются отношения… вы понимаете, о чем я говорю. Мои бывшие друзья никогда бы не написали на меня заявление, если бы у меня были нормальные отношения с начальником ФСБ. И в моем деле роль ФСБ настолько прозрачна… Ведь чтобы появилось заявление, моих друзей обрабатывали год – целый год на них собирали материалы. Я об этом узнал, когда знакомился с материалами дела. Я читал даже не допросы, а их объяснения, и поражался… Я не знал о том, что они сами признались где-то в пяти-шести преступлениях. Каждый из них, из этих двух моих друзей. Они признались в незаконном вывозе валюты за рубеж, незаконной растаможке автомашин, сокрытии доходов от налогообложения. Во всем признались! Я читал и поражался. Потом следователю говорю: «Почему же по этим фактам не возбуждается уголовное дело?» Риторический вопрос… Я понял, что моих друзей просто заставили написать на меня заявление в обмен на то, что закроют глаза на их преступления. Через неделю после моего ареста смотрю телевизор в камере, выступает Ельцин. В то время как раз на заседании Думы рассматривался вопрос об усилении борьбы с коррупцией. И вот Ельцин произносит такую фразу, что, мол, на Урале спецслужбы выявили наконец коррупционера в органах прокуратуры. И называет мою фамилию. Мои товарищи по несчастью, с которыми я сидел в камере, все только переглянулись: ну, говорят, тебе приговор уже вынесли. На следующий день я спрашиваю следователя: «Дело ведь только на днях возбудили, а вчера уже президент выступает и называет мою фамилию. Как так?» Он отвечает: «Я не при делах. Это всё ФСБ». Они уже доложили по всем инстанциям, в мундирах дырочки под ордена и медали проткнули. Они план по выявлению коррупционеров выполнили. Ко мне жена постоянно приезжает сюда. Она передает мне все последние новости по моему делу. Однажды ей сказали в отношении меня: «Ну, так получилось, что его дело дошло до самого верха, и обратной дороги уже не было». Это моей жене сказал начальник ФСБ, они были в одной компании. И это я вам говорю к тому, что каждый человек может быть подвергнут такой процедуре.

– Тем не менее далеко не каждый человек попадает в колонию. Вы говорите, что против вас работало ФСБ. Почему ФСБ выбрало именно вас?

– У меня с ФСБ были своеобразные отношения. К сожалению.

– Каким-то образом приходилось контактировать?

– Да, ежедневно… приходилось…

– По службе?

– Ну… да.

– Где же это все происходило?

– В городе Новоуральске, раньше он назывался Свердловском-44. Это закрытый город. Вам приходилось когда-нибудь бывать в закрытых городах?

– Нет.

– Это город за колючей проволокой. Полностью. Стотысячный город. Собаки, вышки, пулеметы, КПП. Заезжаешь в шлюз, машину обыскивают, все как положено… Родственников можно завезти только по разрешению. В России сейчас осталось десять таких городов. Вот в таком городе я жил.

– Так как же пересекались ваши интересы с ФСБ?

– Эта тема своеобразная, и я не думаю, что она может быть предметом нашего разговора, потому что… это люди, которые никогда ничего не забывают! И не прощают тем более.

– Сколько времени длился второй суд над вами?

– Три месяца. И я уже был готов к тому, что меня осудят. Я видел, к чему клонит судья, как он задает вопросы, как реагирует на ответы свидетелей. Вот допрашивают одного из них, он рассказывает… Судья его перебивает, дескать, а вот по показаниям других свидетелей все происходило не так, а иначе. На что свидетель возражает: «Ваша честь, вы почему меня запугиваете? Я рассказываю так, как происходило все в действительности. А если будете дальше запугивать, указывать мне, что говорить, я вынужден буду написать жалобу на вас». – «Все, свидетель, вы свободны». Этот человек, естественно, написал жалобу, но ее никто не рассматривал. Доходило до смешного. Свидетели рассказывают, а судья говорит: «Ну, эти показания нас не интересуют». Я сам профессионал и вел во время суда свой протокол судебного заседания. И потом я внес замечания в официальный протокол судебного заседания – восемьдесят четыре пункта! Из них удовлетворили только двадцать два. Ну до такой степени переделали протокол, что там уже были фамилии, даты и названия фирм, которые никогда не проходили по моему делу. Конечно, я знаю всю эту кухню, знаю, как это делается, но… Я ведь сам работал в этой системе! Обидно… На суде у меня было ощущение абсолютной беспомощности.

– Хотя, по идее, суд – это высшая инстанция, где закон должен торжествовать…

– …При наличии иллюзий. А если их нет у тебя, то… Вы видите, что сейчас в стране делается. Возбуждается много громких дел, якобы громких, которые потом разваливаются. Уголовные дела просто придумываются. Только потому, что нужно раскрывать какие-нибудь преступления. Шпионов на всех не хватает, это понятно. А фээсбэшников много, и надо время от времени доказывать свою состоятельность. Иначе вас спросят: «А что вы делаете, ребята?» Вот они и доказывают… В отношении Пасько, например. Доказали якобы. Все понимают, что там нет ничего в этом деле. Но тем не менее суд-то осудил его. Почему? Потому, что машина работает. И с другой стороны, в «Матросской тишине» я сидел с одним человеком, который украл 120 миллионов долларов. Но он получил три с половиной года лишения свободы. С учетом уже отсиженного, его выпустили. А почему? Потому, что те, кто проходит по этому делу, они могут повлиять на суд.

– В одной камере с ним сидели?

– Нет, но я знал, что его держат тоже в этом СИЗО. Там всего сто человек сидит, такой небольшой изолятор для элитной публики.

– Какие мысли появляются у человека, вдруг оказавшегося за решеткой? Возникает недоумение?

– Вы знаете, недоумения не было. Потому что все, кто туда попадал, прекрасно знали, как это делается. И потому что сами раньше делали то же самое. Лично меня тюрьма заставила взглянуть на себя со стороны. И я вам скажу совершенно откровенно: мне это было неприятно. Стыдно было… как я себя раньше вел. Вот это особое подобострастное отношение окружающих к должностному лицу… Когда ты в качестве такого должностного лица приезжаешь куда-то, и тебе везде рады, готовы угодить, тебя везде приглашают… А ты воспринимаешь это за какое-то откровение, за доброжелательность. Всеобщую! И… не желаешь увидеть, что это всего-навсего лишь заинтересованность людей в твоем расположении, чтобы они через тебя смогли порешать какие-то свои вопросы. Их радушие ты принимаешь за чистую монету. И уже думаешь о себе: «Да я просто хороший парень! Да меня везде ждут! Мне везде рады!» И с этой иллюзией трудно расстаться. Даже в тюрьме… Я вот все настраивал себя, сидя в зоне, на работу адвоката в будущем. Постоянно следил за законодательством, писал жалобы – за других осужденных… я их столько здесь понаписал, но вот отменили сейчас… по закону об адвокатуре, ранее судимых туда теперь не берут. Второй вариант – заниматься бизнесом. У меня жена занимается бизнесом, она директор фирмы, и друзья тоже все бизнесмены. Я, сидя в зоне, был в отпуске – мне разрешили съездить. Я восстановил со всеми отношения, я не буду потерян, я знаю, чем буду заниматься. Разумеется, теперь я уже буду ко всему относиться без иллюзий. Опыт колонии… Если тебе улыбаются, то это не значит, что ты такой хороший. Вполне возможно, это значит, что тебя опять хотят посадить. В этом смысле – в смысле отношения к окружающему и окружающим тебя – колония дает неоценимый опыт.

Читать дальше