Евгений Ножин - Правда о Порт-Артуре. Часть II

Бомбардировка порта усиливается; на фронтѣ сравнительное затишье.

Въ составъ парламентеровъ вошли: офицеръ генеральнаго штаба капитанъ Головань и состоявшій въ прикомандированіи штаба крѣпости лейтенантъ Маколинскій.

Капитанъ Головань передалъ мнѣ приказаніе генерала Смирнова, что, если я хочу сопровождать парламентеровъ, то долженъ одѣть форму стрѣлка.

Принесли солдатскую рубаху, снаряженіе и вооруженіе и предложили переодѣться, а также снять очки. Повиновался.

— Снимите шпоры — командуетъ капитанъ Головань. Повиновался.

Принесли парламентерскій флагъ (полотнище грязнѣе грязнаго).

— Вы повезете флагъ! — Запротестовалъ.

— Почему?

— Разрѣшите послать за чистымъ полотнищемъ, тогда повезу.

— Посылайте!

Набили чистое полотнище, снарядились, вооружились (винтовка черезъ плечо), сѣли на коней — тронулись.

Прохожіе съ любопытствомъ и недоумѣніемъ на насъ поглядываютъ.

Я думаю, не у одного мелькнула мысль — ужъ не конецъ ли Артуру?

Дождь усилился. Дороги размыты. Подвигаемся впередъ съ трудомъ. Винтовка съ непривычки прямо пытаетъ.

Наконецъ прибыли на укрѣпленіе Кладбищенской импани. Капитанъ Головань увѣдомилъ объ этомъ коменданта крѣпости.

Генералъ Смирновъ немедленно прекратилъ огонь по всей боевой линіи.

Ровно въ 9 часовъ тронулись въ путь.

Впереди съ флагомъ пришлось ѣхать мнѣ съ однимъ изъ конныхъ охотниковъ; на дистанціи 20–30 лошадей парламентеры и эскортъ. Миновали наши цѣпи, заставы, секреты. Дождь все мороситъ, туманъ, наши укрѣпленія остались далеко назади. Проѣхали нѣсколько оставленныхъ китайцами, словно вымершихъ деревень. На задворкахъ у плетней лежатъ голодные, исхудалые псы. Китайца встрѣтили: оборванный, грязный. На всемъ лежитъ печать разрушенія отъ снарядовъ, все пусто, уныло. Ѣдемъ уже вольной дорогой, извивающейся то въ ту, то въ другую сторону. По бокамъ плотной стѣной высоченный гаолянъ, выше насъ, конныхъ. Ничего крутомъ не видно — дорога и гаолянъ. Впереди въ туманѣ проэктируются горы. Изъ чащи вынырнулъ нашъ офицеръ, бывшій въ секретѣ, и присоединился къ намъ.

Продолжаемъ подвигаться впередъ.

Мое недовѣріе къ японцамъ растетъ.

Не могу забыть Зеленыхъ горъ, какъ тогда они нашъ отрядъ Краснаго Креста обстрѣляли. Ничего не видно. Можетъ быть, залегли въ гаолянъ и караулятъ. Однимъ залпомъ всѣхъ снимутъ. Наши и не услышатъ. Жутко. Дорога круто повернула вправо.

— Баринъ! Баринъ! Вонъ стоятъ, вполголоса говоритъ ѣхавшій за мной охотникъ. Гляжу впередъ, ничего не вижу. Наконецъ замѣтилъ за крутымъ поворотомъ дороги на небольшомъ перевалѣ 4 японцевъ. Одѣты въ "хаки", трудно отличить отъ окраски мѣстности. Мы же, въ плохо окрашенныхъ кителяхъ, рельефно выдѣляемся.

Приблизившись къ японцамъ шаговъ на 50, услышали русское:

— Стой. — Остановились.

— Одна ходи. — Стоимъ, какъ вкопанные. Подошелъ, очевидно, унтеръ-офицеръ.

— Что нужно?

Отвѣтили.

— Хорошо.

Онъ отдалъ какое-то приказаніе одному изъ нижнихъ чиновъ — тотъ быстро скрылся.

Стоимъ и другъ друга разглядываемъ.

Унтеръ-офицеръ, плотный, широкоплечій мужчина, вытащилъ записную книжку и прехладнокровно что-то записываетъ.

Минутъ черезъ 10 пришли изъ ближайшей цѣпи: переводчикъ (отрекомендовался полковымъ), этакій вертлявый, болтливый; утрюмый, грузный капитанъ и премолоденькій подпоручикъ.

Завязался разговоръ. Присоединившійся къ намъ офицеръ проситъ вернуть убѣжавшую въ расположеніе японцевъ лошадь.

Капитанъ любезно соглашается, разспрашивая ея примѣты.

Переводчикъ неумолчно трещитъ, разсказывая, что въ Мукденѣ онъ бралъ уроки русскаго языка у офицера приморскаго полка.

Спрашиваетъ фамиліи нѣкоторыхъ офицеровъ…

Наконецъ прибылъ маіоръ Ямооки, въ сопровожденіи коннаго съ флагомъ и корпуснаго переводчика, который, несмотря на свой высокій рангъ, говорилъ по-русски преотвратительно.

Послѣ офиціальныхъ представленій, онъ принялъ подъ росписку пакетъ и въ свою очередь передалъ другой намъ, попросивъ въ полученіи такового тоже выдать расписку. Прибывшій съ нимъ старшій переводчикъ заявилъ, что "это очень, очень важное письмо" [4] Письмо это оказалось отъ Германскаго Императора на имя его морскихъ военныхъ агентовъ, которымъ разрѣшалось выѣхать изъ крѣпости. Одинъ изъ нихъ, капитанъ Гильгенгеймъ, при переѣздѣ изъ Артура въ Чифу былъ убитъ китайскими морскими разбойниками. .

Когда шла церемонія передачи пакетовъ, въ сторонѣ Дагушаня завылъ снарядъ. Маіоръ Ямооки тревожно спросилъ: — Неужели стрѣляютъ? — Лейтенантъ Макалинскій быстро нашелся и спокойно отвѣтилъ — Нѣтъ, это, вѣрно, на морѣ.

Впослѣдствіи выяснилось, что съ одной изъ батарей было замѣчено въ расположеніи противника передвиженіе пѣхоты. Дежурный фейерверкеръ не утерпѣлъ и послалъ туда снарядъ. Конечно, ему за это досталось.

Маіоръ Ямооки, получивши пакетъ, условился о часѣ и мѣстѣ встрѣчи для дальнѣйшихъ переговоровъ. Мы знали содержаніе отвѣта, знали, что дальнѣйшихъ переговоровъ не понадобится, но, конечно, парламентеры должны были отвѣтить любезнымъ согласіемъ.

Для встрѣчи было выбрано то же мѣсто, а время — между часомъ и двумя въ этотъ-же день. Откланявшись, разъѣхались. Какъ только добрались до укрѣпленія Кладбищенской импани и опустили парламентерскій флагъ, — по всей линіи опять грозно загремѣли орудія, особенно на сѣверовосточномъ фронтѣ. Гулъ ихъ послужилъ какъ бы апоѳеозомъ парламентерскихъ переговоровъ.

При возвращеніи назадъ, насъ встрѣтилъ казакъ и пригласилъ меня отъ имени Стесселя къ нему. Генералъ наблюдалъ за переговорами съ Зубчатой горы. Лейтенантъ Макалинскій поѣхалъ съ докладомъ къ коменданту, а мы съ капитаномъ Головань поѣхали къ генералу Стесселю.

Застали генерала въ бетонномъ казематѣ батареи уже отзавтракавшимъ, въ самомъ благодушномъ настроеніи духа, окруженнымъ молодежью со всѣхъ ближайшихъ батарей. Стоялъ шумъ, крикъ, хохотъ. Батарея порожнихъ бутылокъ свидѣтельствовала, что завтракъ былъ съ обильнымъ возліяніемъ. То и дѣло слышалось: — Эй, Ивановъ, вина! Я въ другомъ отдѣленіи каземата бесѣдовалъ съ полковникомъ Семеновымъ. — Наконецъ я вошелъ къ Стесселю. — А, вотъ нашъ парламентеръ! Непремѣнно нужно вамъ сняться. Ну, разсказывайте, разсказывайте, что видѣли. Да нѣтъ, раньше закусите, да хорошенько выпейте, языкъ будетъ болтаться лучше. — Отклонивъ предложеніе, я вкратцѣ передалъ суть.