Евгений Ножин - Правда о Порт-Артуре. Часть II

Трудно было, конечно, предположить, куда противникъ главнымъ образомъ будетъ стремиться, но предположеніе, что онъ будетъ форсировать самый сильный фронтъ, не выдерживало критики.

Генералъ Смирновъ сразу опредѣлилъ, куда противникъ присосется. Онъ указалъ на сѣверо-восточный фронтъ, что блестяще и подтвердилось.

Но генералы Фокъ и Стессель съ Ренсомъ и птенцами были другого на этотъ счетъ мнѣнія, и поэтому всѣми силами препятствовали коменданту въ сильной оборонѣ указаннаго фронта и въ возведеніи третьей линіи укрѣпленій на этомъ же фронтѣ.

26 іюля въ 8 час. вечера послѣдняя незначительная часть войскъ праваго фланга послѣ упорнаго боя отошла за верки крѣпости.

Противникъ стремительно, цѣлыми массами, велъ нѣсколько атакъ, подвергаясь сильнѣйшему артиллерійскому огню всего нашего восточнаго фронта и части береговыхъ батарей.

Когда непріятелю удалось наконецъ занять Дагушань и Сяогушань съ огромными потерями, численность которыхъ опредѣлить трудно, съ цѣлью, конечно, установить за ночь батареи, — наша артиллерія, по приказанію генералъ-лейтенанта Смирнова, развила настолько сильный огонь по квадратамъ и прицѣлу, что не только возводить какія бы то ни было сооруженія, но даже кругомъ не было никакой возможности держаться.

На утро всѣ склоны Дагушаня были изрыты.

Снаряды огненнымъ ливнемъ всю ночь омывали Дагушань.

26 іюля поздно вечеромъ я отправился на Золотую гору.

Дежурный офицеръ на батареѣ, прапорщикъ запаса артиллеріи г. X., директоръ отдѣленія русско-китайскаго банка въ Артурѣ, не захотѣлъ меня пропустить. Предъявивъ свои документы, я попросилъ вызвать командира батареи капитана Зейца.

Съ его приходомъ инцидентъ былъ исчерпанъ.

Во время ужина получается телефонограмма съ приказаніемъ Золотой горѣ открыть огонь по Дагушаню, давая выстрѣлъ каждыя 5 минутъ.

Капитанъ Зейцъ немедленно усѣлся за карту и началъ вычислять углы возвышенія.

Наверху засуетилась прислуга у орудій.

Мы сидѣли въ прочномъ бетонномъ казематѣ, который, тѣмъ не менѣе, несмотря на свою прочность, былъ пробитъ 12-ти дюймовымъ снарядомъ во время морской бомбардировки.

Черезъ 5-10 минутъ Золотая гора открыла огонь изъ своихъ 11-дюймовыхъ чудовищъ.

Въ казематѣ лампы, свѣчи потухли. Изъ посуды кое-что разбилось. Въ открытый люкъ послѣ каждаго выстрѣла врывалась струя воздуха.

Заперли всѣ люки и желѣзныя массивныя двери. Не помогло. Каждый выстрѣлъ не тушилъ уже лампъ и свѣчей, но страшно оглушалъ; на столѣ все тряслось и дребезжало. Поднялся на батарею. Совершенно темно. Прислуга у мортиръ возится съ фонарями.

— Первое!..

Столбъ пламени, и оглушительный грохотъ выстрѣла. Стальная глыба съ стихающимъ свистомъ — урчаніемъ понеслась наверхъ, высоко.

Мортиры, съ высоко поднятыми дулами, отчетливо обрисовываются на бѣлесоватомъ бетонѣ.

Внизу въ казематѣ дребезжитъ звонокъ телефона.

— Ваше высокоблагородіе, недолетъ. Просятъ обстрѣлять склонъ, обращенный къ непріятелю — докладываетъ телефонистъ.

— Второе!

Опять грохотъ выстрѣла, да какой — въ ушахъ все время страшный звонъ и шумъ. Едва различаешь выстрѣлы сосѣднихъ морскихъ батарей.

Дядя Мошинскій тоже открылъ огонь. Дальше — Плоскій мысъ, Крестовая. Весь фронтъ гудитъ.

— Ваше высокоблагородіе, снарядъ попалъ въ сѣдло Дагушаня. Просятъ обстрѣлять склонъ, обращенный къ непріятелю — опять докладываетъ телефонистъ.

Капитанъ Зейцъ сбѣжалъ внизъ въ казематъ, склонился надъ разложенной картой.

Поднялся, поправилъ прицѣлъ.

— Третье!

Каждыя 5 минутъ раздается выстрѣлъ. Южная ночь полна очарованія. Вышелъ на гласисъ. Подошелъ къ самому обрывзт. Крутой скатъ въ море. На морѣ тишина. Горизонтъ чистъ, никого не видать. Прожекторы съ береговыхъ батарей освѣщаютъ водную поверхность. Сталъ приглядываться, упорно смотрѣть по одному направленію. Чѣмъ дольше я смотрѣлъ впередъ, тѣмъ явственнѣе обрисовывались очертанія приближавшагося судна. Метнулся лучъ прожектора — и ничего, кромѣ темной зеленоватой волны.

Обернулся назадъ: ровный обрѣзъ горы, и на равномъ разстояніи другъ отъ друга четыре жерла мортиръ.

Послѣ послѣдняго выстрѣла прошло двѣ минуты. На батареѣ тихо и темно. На гласисѣ я одинъ.

Внизу разстилается городъ, погруженный въ полную темень: ни на улицахъ ни въ домахъ ни признака свѣта. Городъ словно вымеръ.

Батарея сразу освѣтилась, словно днемъ. Огромный столбъ пламени вылетѣлъ изъ жерла мортиры.

Отъ сотрясенія воздуха зашумѣли мелкіе камешки, оторвавшись съ обрыва, и покатились внизъ.

Уже 3 часа подрядъ весь береговой фронтъ отъ Золотой горы громитъ Дагушань.

Вернулся въ казематъ. Большинство бывшихъ на батареѣ офицеровъ улеглось спать. Кто въ казематѣ, кто прямо на дворикѣ. Жарко и душно было.

Разговорился съ адъютантомъ крѣпостной артиллеріи, молодымъ, безусымъ поручикомъ.

Сей юноша вполнѣ оцѣнилъ свое положеніе, какъ адъютанта крѣпостной артиллеріи, и поэтому съ большимъ апломбомъ критиковалъ дѣятельность генерала Кондратенко, давая мнѣ довольно прозрачно понять, что онъ очень недоволенъ моими описаніями боевъ на Зеленыхъ горахъ, гдѣ я хвалю генерала. По мнѣнію юноши, я жестоко ошибался въ оцѣнкѣ Кондратенко.

Я избѣгалъ, по возможности, споровъ, и поэтому готовъ даже былъ принести свою покаянную — лишь бы выиграть во мнѣніи своего юнаго критика.

На батареѣ, за исключеніемъ Зейца, всѣ спали, когда я опять спустился въ казематъ. Заснуть не было никакой возможности: каждый выстрѣлъ въ буквальномъ смыслѣ оглушалъ

Я пристроился у стола. Привязалъ лампу и началъ писать свои ежедневныя «извѣстія» для «Новаго Края».

Черезъ два-три выстрѣла ко мнѣ спускался капитанъ Зейцъ и, полусонный, со мной бесѣдовалъ.

— Ну и задаемъ же мы японцамъ! Я думаю, тамъ на двѣ, на три версты отъ его склоновъ нѣтъ ни одной живой души. Я иногда удлиняю дистанцію и посылаю нѣсколько бомбъ за Дагушань…

— Ваше высокоблагородіе, доложилъ вошедшіи унтеръ-офицеръ: изъ штаба крѣпости приказали уменьшить огонь — стрѣлять черезъ полчаса.

— Передай на батарею, я сейчасъ приду!

— Отчего вы не передадите командованія вашему помошнику?

— Нѣтъ-съ. Нельзясъ, стрѣльба очень серьезная — сказалъ Зейцъ, скрываясь въ корридоръ.

Выстрѣлы стали рѣже. Въ казематѣ полная тишина. На батареяхъ тоже. Преодолѣвая сонъ, пишу, изрѣдка посматривая на часы. Еще пять минутъ до выстрѣла. Увлекся, не доглядѣлъ — да такъ и подпрыгнулъ на стулѣ отъ неожиданнаго удара.