Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6418 ( № 23 2013)

Извещение о смерти

Его отвезли в больницу,

домой вернулись без него,

только с его пальто, костюмом и ботинками

(как это неудобно – умереть

в январе), приняли соболезнования,

подписали протокол,

начали хлопотать о похоронах.

Потом было несколько долгих зимних дней,

потом был самый долгий день,

и на траурном обеде я вдруг услышал,

как я говорю:

«В общем, всё прошло гладко»,

а вечером поймал себя на том,

что на обороте оставшегося извещения о смерти

записываю дела на следующий день.

Автоответчик

Я звоню тебе, тебя нет,

есть только твой автоответчик, пинг,

после звукового сигнала

я могу оставить сообщение, понг.

Ты звонишь мне, меня нет,

есть только мой автоответчик, понг,

после звукового сигнала

ты можешь оставить мне сообщение, пинг.

Пинг-понг! Понг-пинг!

Тебе звонит мой автоответчик,

тебя нет, он оставляет сообщение

твоему автоответчику,

мне звонит твой автоответчик,

меня нет, он оставляет сообщение

моему автоответчику,

мой автоответчик звонит твоему

автоответчику,

твоего автоответчика нет на месте,

ты поднимаешь трубку, говоришь, ах,

я слушаю, если вы звоните моему

автоответчику,

можете оставить сообщение, ох,

твой автоответчик звонит моему

автоответчику,

моего автоответчика нет на месте,

я поднимаю трубку, говорю, ох,

я у телефона, если вы звоните моему

автоответчику,

можете оставить сообщение, ах,

как непреложно

мы зависим друг от друга

Не войду...

Я не войду два раза в ту самую реку,

однако это не значит, что она

не втечёт дважды в меня.

Насколько я стал мудрее после первого потопа?

Всё-таки немного стал. Теперь уж я знаю,

что спасательная лодка называется

«Титаник».

Есть такой миг

Есть такой миг,

когда количество твоих лет

равно

количеству зубов.

Потом их дороги разойдутся

в противоположные стороны.

* * *

В чашке моей утонул сахар,

в твоей погас мёд. Чай загрустил.

Ты молчишь. Я говорю.

Держись и не мучай меня.

В потёмках тянутся друг к другу

твои испуганные колени.

Из телевизора тянутся к нам

чужие люди. В комнату

как туман проникает Коэн, my brother,

my killer. Я говорю.

Держись меня и не терзайся.

С тобой я боюсь,

чтобы ты не боялась.

перевела Марина ВАЛЕНЦОВА

Родился в 1946 году в селе Гбелце (Юго-Западная Словакия). Окончил факультет естественных наук университета им. Коменского по специальности "геология / химия". Преподаёт на факультете кино и телевидения Института искусств. Входит в число наиболее значительных словацких прозаиков, пишет рассказы для детей, а также сценарии для кино- и телефильмов. Автор более пятнадцати сборников прозы. В качестве сценариста сотрудничал с известными словацкими режиссёрами Душаном Ганаком («Розовые сны», «Я люблю, ты любишь») и Мартином Шуликом («Сторонка»). В 2000 году получил премию им. Доминика Татарки.

Старые девы, как соломинки, их красота никуда не исчезает, просто потихоньку увядает, покрывается пылью. Гана - такая соломинка. Ей тридцать лет, она не замужем, полжизни у неё за спиной и ровно столько же в перспективе. Гана верила, что, когда она умрёт, ей будет шестьдесят – неизменно красивая, совсем ещё молодая. Однажды утром она вдруг решила померить свой рост, прислонилась спиной к дверному проёму между кухней и спальней и приложила к голове треугольную линейку, прямым углом к стене. Затем Гана осторожно высвободилась из-под линейки, обернулась, прошлёпала босиком по ковру и прислонила треугольник к оконной раме.

Она намерила сто шестьдесят семь сантиметров, на один сантиметр меньше, чем двенадцать лет назад, когда она получала аттестат зрелости, – тогда она напоследок решила померить рост и взвеситься в приёмном кабинете школьной амбулатории. Год спустя она стала ниже ещё на сантиметр – и всерьёз поверила, что, когда она умрёт, её рост будет составлять один метр тридцать шесть сантиметров.

Она размышляла о своём теле.

Оно осталось невостребованным, собственно, она сама его каким-то непонятным способом использовала просто для того, чтобы ей было где (вернее, в чём) жить.

Это глупое и одновременно приятное настроение всегда накатывало на неё по вечерам, когда она ложилась в постель, ощущение на грани жизни и смерти, в промежутке между сном и недвижным бодрствованием, ей казалось, что душа отделяется от тела, поднимается ввысь на невидимой нити и пускается лететь по ветру точно бумажный змей, при этом в любой момент невесомая душа может посмотреть вниз и только из жалости вернуться к скучающему телу...

Одна отрада: ей казалось, что она похорошела.

В эти дни её стал преследовать на улице незнакомый мужчина в тонком плаще, который волочился за ним по земле и менял цвет, подстраиваясь под небосвод. Иногда он был серым, иногда синим – а когда год клонился к концу и наступала осень, плащ был красно-жёлтым, словно бы вспыхивая от заката и отражаясь во всех окнах улицы. Но это Гана поняла уже позднее. Сначала она разглядела лицо мужчины, затем изучила его походку, он никогда не улыбался, и она ни разу не слышала шум его шагов. Она представляла себе, что ботинки у него с резиновыми подошвами, а сверху мягкая и податливая замша, которая не оставляет отпечатков и заглушает все звуки. На самом деле мужчина ходил босиком. Но и об этом Гана узнала только потом, а плащ на мужчине был длинный, она никогда не видела его ног, но о его походке тем не менее гадала – в том числе о ботинках, поскольку одно немыслимо без другого. Он ходил очень быстро, но умел ходить и медленно. Порой он по часу мог красться за ней ровно с той же скоростью, что и Гана, которой эти прогулки всё больше начинали нравиться. Однако стоило ей обернуться и на миг потерять его из виду, как он, такой маленький издалека, пропадал с противоположного конца улицы, и вот уже вырастал в двух-трёх шагах за ней, и продолжал шагать следом. И опять она ничего не слышала, ни ходьбы, ни бега.

Сперва она боялась и не знала, что ей делать, как от него отделаться; он всегда ждал её после работы (Гана была секретаршей на метеорологической станции) и шёл за ней через весь город из конца в конец, пока Гана не исчезала в дверях дома, где у неё была на верхнем этаже однокомнатная квартира... Как-то раз она попыталась его обмануть и вышла через чёрный ход: мужчина поджидал её во дворе, он даже не улыбнулся, просто смотрел на неё и ждал, пока она пройдёт рядом. В итоге она привыкла к нему и каждый раз радовалась этим совместным прогулкам до дома. Однажды его не было пару дней. Накрапывал дождь, дул ветер, на лужах причудливо расплывались снежинки, Гана с нетерпением ждала, когда же слякоть наконец кончится. Золотая пора в этом году и так продержалась очень долго, подобная осень выдаётся, дай бог, один раз в сто лет, к тому же спустя неделю, даже меньше, небо снова расчистилось, и воздух стал ещё прозрачнее.