Валентин Фалин - Конфликты в Кремле. Сумерки богов по-русски

Не надо строить иллюзий — сталинизм не враз забудется. В том числе по причине нашего нацио­нального характера. На Руси во все времена чутко реагировали на оттенки и акценты. В наш просвященный век да с дублеными спинами и подавно. И если в центральной газете вдруг появляется ма­териал, подвергающий сомнению уместность для коммуниста трудиться в сфере торговли или прим­кнуть к кооперативному движению, то думные дья­ки, что по лавкам и завалинкам сидят или в мягких креслах устроились, наскоро вычисляют: ага, реше­ние ЦК — это лакмусовая бумажка, дабы отделить семена от плевел, проверить, кто зрел, а в ком чер­воточина.

Возьмем другой пример — закон об индивиду­альной трудовой деятельности. Если он вводится в действие под аккомпанемент кампании против «ча­стника» и рассылки приглашений на собеседование в ОБХСС, то вряд ли призыв не бить баклуши, а заняться выгодным для себя и общества делом вы­зовет повсеместный позитивный отклик.

Наполеон придумал, Сталин позаимствовал у него, что лучше наказать 10 невиновных, чем упу­стить одного виноватого. Худое, как болезнь, вхо­дит пудами, а выходит золотниками. Это особенно верно, когда усердием не по уму безупречная идея компрометируется, превращается в карикатуру, вы­ставляется на посмешище. Право, порой одолевает желание кричать — я совсем другое имел в виду. Да нельзя. Тебе, доверили быть дирижером, так и неси крест.

В общем, забот невпроворот. Отчасти это связа­но с припозднившейся раскачкой, с неизжитыми расчетами, авось пронесет или шибко повезет. Гля­дишь, выдастся сверхурожай. Манна небесная об­наружится, или сыщется философский камень, что в одночасье наведет порядок и в партийно-полити­ческой работе, и в школе, и в жилуправлении.

В ожидании даров данайских мы съехали на одно из последних мест в мире по использованию дости­жений научно-технической революции. И кто ска­зал, что НТР — это машины, приборы, технология? Люди, в первую очередь люди. Все заключено в них и зависит от них. Это мой комментарий к понятию «человеческий фактор», которое мы бодро склоняем.

Революция и эволюция непрерывно совершают­ся в общественной сфере. Может, хотя бы тут мы показываем образцы? Чего же мы медлим? Ведь не нужно менять оборудование, выбивать фонды, до­полнительные деньги. Требуется лишь самому пе­ремениться. Опять психология временщиков меша­ет, заставляет вынюхивать расхождения на стыках между руководителями, учреждениями, на лест­нице, именуемой иерархической? Психология, оту­чившая верить в стабильность, в то, что завтра не случится разворот на 180 градусов, понуждающая сомневаться в том, что перестройка не маневр, а генеральный курс. Всерьез и надолго.

Короче, есть над чем поразмыслить, чему учить­ся и переучиваться не одним детям и юношест­ву, а вполне зрелым по возрасту. Словом, суще­ствует потребность переписать множество книг — от букварей до пособий, по которым поднимают тонус у партработников. Чтобы перестали толочь воду в ступе и искали призвание свое в живой жизни. Чтобы, следовательно, укрепляли в себе готовность трезво воспринимать окружающий мир как величину, не заданную раз и навсегда (приро­ды не стану касаться), но, во-первых, подвижную словно ртуть, во-вторых, постижимую, в-третьих, отзывчивую на добро.

Вряд ли мы что-нибудь получим, если не привьем каждому чувство собственного достоинства и уваже­ния к ближнему, не воспитаем в человеке понятий долга, ответственности, солидарности. Без высоких гражданских качеств о человеческих и говорить не стоит, специалист всегда будет чем-то походить на чеховского больного флюсом или, хуже того, на об­разованного монстра.

С чего начинается Родина, мы в общих чертах усвоили. С чего начинается человек? Когда и каким образом складываются его характер и его жизнен­ная позиция. Какова роль общеобразовательной и высшей школы? Что могут и что должны делать средства массовой информации, культура и искус­ство, общественные организации, армия, семья, улица, двор?

Школа должна была бы сделать первейшим своим предметом обучение воспитанников думать. То есть заниматься чем-то противным тому, чем школа занималась при Сталине и чем отчасти еще занимается сегодня. Учить думать. Вроде чего тут непонятного. Если не вникать, вопросов не возни­кает. Но их, этих вопросов, немало. Нельзя учить думать от и до, или по расписанию, или в ознаме­нование юбилея, пленума, съезда. Предложив ре­бенку и взрослому думать, вы приглашаете его все подвергать сомнению, задавать самые разные во­просы, на которые придется отвечать, а среди них — на неудобные.

Самым неприятным из неудобных все время бу­дет вопрос: как внедрилась в нашу действительность разъедающая душу ложь и почему ее вовремя не вы­вели в дверь? Почему после Сталина ложь, пусть без жестокостей и жертв 30—40-х годов, опять шастала в нашем обществе? Подделки, подчистки, подмена понятий, эшелонирование правды — могло ли это не спровоцировать раздвоение совести? У какого жер­твенного огня нам очистить свои души и на чем вос­питывать детей и юношестество? История ведь не для истории пишется. Не случайно умный человек назвал историю политикой, повернутой в прошлое. Какую мораль нам выводить из опыта 70 лет, каким он будет, общий знаменатель?

До недавнего времени, согласно официальной вер­сии, считалось, и так записано во всех энциклопе­диях и учебниках, что каждый из наших пятилетних планов был полностью выполнен и перевыполнен. С этими выросли поколения. «План — закон», — мы произносили не задумываясь. Как же при вы­полнении и перевыполнении обострялись диспро­порции, деформации, дефициты, приняли такую весомость жилищная и продовольственная проб­лемы, здравоохранение и просвещение не удовлет­воряют самым элементарным требованиям, уси­лились социальные напряжения? Может, плохо планировали? Не то и не столько на социальную сферу выделяли ресурсов и средств — это теперь точно установлено. Но ведь даже скупые ассигно­вания и мизерные проекты осваивались наполови­ну, а населению внушалось, что все отлично и луч­ше быть не может.

И не утруждали себя сомнением: не глупость ли делаем, выказывая пренебрежение к здравому смыслу, выдавая черное за белое? Если план вы­полнили, а прорех, гнетущих людей, не только не убавилось, их стало больше, из этого следует, что прорехи запланированы. Как подобное могло иметь место при советской власти? Если вышло против желания, а власть не сумела предотвратить перекос, то что же это за власть, которая не справляется со своей главной задачей — удовлетворением потреб­ностей человека.

Сами себе яму рыли? Некомпетентность конк­ретных руководителей и исполнителей сеяла сомне­ния в систему социалистического хозяйствования, в строй. Желание согрешить против правды и при этом увенчать себя лаврами затмевала политичес­кий и партийный долг. Если дозволено фальсифи­цировать общегосударственные показатели по ито­гам пятилетки, то, естественно, надо было ждать, что в республиках, областях, районах найдутся под­ражатели. Начнут собирать, складировать, перера­батывать хлопок, которого не было, перевозить не­существующие грузы на несуществующих транспорт­ных средствах и т. п.