Эксперт Эксперт - Эксперт № 26 (2013)

Однако для нас сегодня важен именно первый участок, потому что мы из рецессии выходим или пытаемся выйти. Что происходит там? Почему накопление капитала приводит к очень ограниченному снижению затрат труда? Ответ заключается в том, что в начале этот процесс носит точечный характер. Только лучшие компании, с прекрасным менеджментом, удачно выбравшие рынок, владеющие новыми технологиями, способны накапливать капитал в условиях рецессии — когда тотальный спрос низок, денег в экономике мало. Но их усилий, масштаба недостаточно, чтобы развернуть движение всей системы. Если ситуация не ухудшается (а у нас это так), то этим компаниям начинают подражать другие, и скорость замещения труда капиталом возрастает, но все-таки необходимы дополнительные макроусилия или макроусловия, чтобы этот процесс начал носить обвальный характер. При этом очень важно понимать, что если потенциал этого обновления капитала высок, то макроусилия (часто связанные со стимулированием или естественным расширением денежного предложения) не приводят к росту цен (или приводят только к краткосрочному их росту), так как инфляция является оборотной стороной достигнувшей предела производительности (а мы, согласно схеме, только в начале пути).

Возвращаясь к критике российской экономической мысли, хочется заметить, что мы уже однажды прошли весь этот цикл, и печально, что никто не стал изучать природу роста 2000–2008 годов, а вместо этого все не переставали поминать «сырьевое проклятье». А ведь происходили удивительные для честного неолиберала вещи. Например, при колоссальном росте денежной массы — а темпы ее роста были 40–60% в год — инфляция, в отсталой-то сырьевой экономике, снижалась! Причем тарифы росли все равно быстро. А темпы роста цен сами собой, без административного контроля, упали с 25% в год до 7–8%. Как это объяснят неолибералы?

Кто такие инновации

Одна из причин непонимания процессов — слишком узкая трактовка понятия «инновации». Вообще-то инновации как системное для экономики понятие ввел Шумпетер. Но он (широкой души австриец) считал инновациями любое деяние, принципиально меняющее порядок вещей в сложившейся ранее экономической системе. Он называл пять типов инновации: новые рынки, новые технологии, новые товары, новые ресурсы, новые методы управления. Любое из этих действий меняет систему, но чаще они выступают в совокупности, что и дает взрывной рост. Позволим себе сказать, что один из современных признанных теоретиков технологического развития Карлота Перес фактически добавляет к этим типам инноваций новые финансовые продукты, так как ее наблюдения показывают, что технологические уклады рождают удобные для себя формы финансирования своего развития. На конференции «Эксперта» прошлой осенью, услышав стенания русских экономистов о том, что у нас плохой инвестиционный климат, она просто завопила от возмущения: «А вы напряглись, подумали, как сделать инвестиции привлекательными, вы придумали какие-нибудь новые финансовые продукты, условия — хоть что-нибудь?!» Или (добавим от себя) будем только на суды кивать?

Новый председатель Банка России Эльвира Набиуллина выступает за разумную преемственность политики регулятора

Фото: ИТАР-ТАСС

Если с точки зрения такого широкого подхода к инновациям посмотреть на период 1999–2008 годов, то мы увидим, что нашей инновацией, приведшей к колоссальным для того времени накоплению нового капитала и скорости роста богатства нации, был осмысленный системный и масштабный выход на мировой рынок углеводородов. Как известно, за этот период объем экспорта нефти и газа вырос в два с половиной раза, существенно превзойдя уровни советского периода. Вы скажете: нам повезло. Без везения, то есть без подходящей конъюнктуры, экономические системы вообще не меняются и не растут. Идти против спроса невозможно. Искусство и работа капиталиста заключаются в том, чтобы, уловив ветер, построить организацию, способную двигаться в этом направлении. Вот представим себе, что сегодня возникнет масштабный спрос на воду — мы сможем его использовать?

Инновационный взрыв должен быть подготовлен и поддержан, иначе он не происходит. Россия была готова к росту спроса на углеводороды, потому что у нее были более или менее мощные компании (собранные до 2000 года), потому что они получили мощную дипломатическую и политическую поддержку государства, они получили налоговые льготы, их поддержал финансовый, в том числе фондовый, рынок, развивалась система трубопроводов, отсекались посредники (Украина). Бенефициары того цикла известны, но выиграла и вся экономическая система. Однако любая экономическая волна исчерпывается, исчерпалась и эта. Новый цикл может начаться только на базе других инноваций (в широком смысле).

Настоящий момент

Чтобы понять, что является стержнем нового цикла роста, надо оглядеться и, с одной стороны, заметить те компании, которые уже сегодня являются носителями капитала с высокой производительностью, а с другой — увидеть, имеется ли у них потенциально большой рынок сбыта. На наш взгляд, сегодня все это уже очевидно, причем, судя по элитным баталиям вокруг транспортной инфраструктуры, системы ЖКХ, рынка недвижимости, строительства промышленных сооружений, это очевидно не только нам. Оставив в стороне войну элит за возможность поучаствовать в этой волне, отметим, что на уровне передового частного капитала мы видим в этих секторах огромные резервы эффективного роста. За последние годы компании, работающие в области строительства дорог, жилья, производства строительных материалов, создания материалов для обновления системы ЖКХ и даже инжиниринговые компании, занимающиеся строительством промышленных объектов, изменились принципиально. Лидеры владеют новейшими в мировом измерении технологиями или имеют к ним доступ, они эффективны с точки зрения менеджмента, быстро растут и по капиталу, и по выпуску. Формально перед ними огромный рынок сбыта — нам нужна модернизация всего перечисленного. Этот рынок столь огромен, что ни один из лидеров не может претендовать даже на его половину или на треть. Их технологические решения так или иначе будут тиражированы другими игроками, что приведет к общему росту производительности труда и капитала в новой волне. Проблем две. Первая: эти технологические лидеры лишь в исключительных случаях играют хоть какую-нибудь роль при обсуждении стратегии развития рынка. Вторая: раскрутка спроса на инфраструктуру — задача, которую невозможно решить без бюджета, разных форм федеральных займов и развития системы концессий. И если по последнему направлению работа ведется, то использование бюджетных и кредитных для государства денег жестоко оспаривается неолиберальными экономистами. Но иначе ничего не получится. Эта новая волна роста не может быть начата без масштабного участия государства. Как не была бы, например, начата американская волна роста 1980-х годов. Нам скажут: просто Рейган снизил налоги… Конечно. А плановая экспансия американского капитала в развивающиеся рынки? А огромные госзаказы еще начинающему «Майкрософту»? И в 1960-е были системные решения в виде программ строительства жилья и дорог. Частный капитал участвовал в этом и преуспевал, но без государственного, а иногда, как в случае с экспансией в развивающиеся рынки, и межгосударственного решения дело не обошлось. Так что то, чего сегодня хотим мы, это лишь первый опасливый шаг на пути к освоению методов нормальной современной политики развития.