Эксперт Эксперт - Эксперт № 26 (2013)

Схема

Труд - капитал

Александр Ивантер

Наша экономика не перегрета и имеет резервы для ускорения роста, считает помощник президента Андрей Белоусов

Андрей Белоусов

Фото: ИТАР-ТАСС

Дискуссии в экономическом блоке правительства и в ЦБ о мерах по стимулированию экономического роста имели заметную переломную точку в апреле, на совещании у президента в Сочи. До этого момента обсуждение носило более или менее академический характер: как нам подняться с траектории темпов роста в 3–4% годовых, ускорившись до 5–6%, как подправить «бюджетное правило», чтобы иметь возможность отщипывать часть средств из Фонда национального благосостояния (ФНБ) не в 2017 году, а уже в 2014-м и т. д.

Однако экономическая реальность заставила приземлить и конкретизировать дискуссию. Макроэкономические итоги первого квартала не порадовали. Промышленное производство балансировало около нуля, грузоперевозки и экспорт сократились почти на 5%, рост ВВП составил скромные 1,1%. Затем Росстат увеличил оценку до 1,6%, однако стало ясно, что никаких 3–4% роста мы в этом году не получим — Минэкономразвития понизило годовой прогноз до 2,4%, сопроводив его к тому же рядом оптимистичных оговорок (подробнее см. «Ускорение как инженерная задача» в «Эксперте» № 17–18 за 2013 г.). Именно на сочинском совещании тогдашний глава МЭР Андрей Белоусоввпервые обозначил два фундаментальных препятствия росту: тяжелый, переукрепленный рубль, экстраординарно дорогой кредит и избыточно жесткая бюджетная консолидация, — а президент Путин поручил правительству подготовить конкретные предложения по стимулированию хозяйства.

С тех пор прошло еще несколько циклов обсуждения животрепещущих вопросов экономической политики. Удалось ли членам кабинета и представителям денежных властей выработать единую позицию? Приняты ли какие-то решения по ускорению роста? Каковы сегодня наиболее тугие дискуссионные узлы? Эти вопросы г-н Белоусов уже в ранге помощника президента по экономическим вопросам согласился обсудить с «Экспертом».

— Дискуссии продолжаются, точки над i не расставлены. Не могут договориться не только чиновники — споры продолжаются и в экспертном сообществе.

— Обозначьте, пожалуйста, позиции сторон.

— Первая позиция состоит в том, что российская экономика вышла на некие пределы производственных возможностей, свидетельство чему — низкий уровень безработицы и высокий уровень загрузки производственных мощностей. Исходя из этого тема ускорения роста связана с долгосрочными структурными мерами — технологической модернизацией, отладкой рыночных институтов, улучшением инвестиционного климата и так далее, а любые бюджетные и денежно-кредитные стимулы бесполезны и даже вредны, так как грозят нарастанием инфляции.

Вторая позиция исходит из того, что торможение нашей экономики обусловлено сочетанием внешних конъюнктурных факторов (рецессия в Европе, замедление Китая) и действий правительства и денежных властей, то есть в существенной степени подлежит оперативной корректировке, прежде всего за счет снижения процентных ставок по банковским кредитам.

— Насколько я понимаю, вам ближе вторая трактовка. А какие у вас контраргументы для сторонников теории перегрева? Кстати, ваш преемник на посту главы МЭР Алексей Улюкаев является одним из убежденных сторонников именно этой точки зрения.

— Резервы эффективно используемых производственных мощностей в обрабатывающей промышленности — именно эффективно используемых, на которых может производиться конкурентоспособная продукция, — составляют 5–10 процентов от величины располагаемой мощности. Это означает, что существуют краткосрочные резервы повышения производительности труда за счет дозагрузки этих мощностей. Об этом свидетельствует и предкризисный период, когда в отдельные годы у нас производительность труда росла на 5–6 процентов.

Я вообще считаю, что в сегодняшних российских реалиях, в отличие от США или Европы, показатель безработицы не является индикатором перегрева рынка труда. Ведь у нас огромная занятость в теневом секторе: по некоторым оценкам, она составляет до 20 миллионов человек. При этом крупные и средние предприятия все последние годы численность сокращали. Что, согласитесь, не вяжется с утверждением о том, что рынок труда уперся в какой-то потолок.

— Итак, по вашему мнению, в нашей экономике сегодня перегрева нет. А какова ваша оценка ситуации?

— Строго говоря, рецессии не наблюдается — рост есть, но очень медленный. Внешний спрос стагнирует. Экономику тянет вверх потребительский сектор: по-прежнему быстро растет реальная зарплата, здесь важнейший фактор — подтягивание зарплат работникам образования и здравоохранения, и вслед за доходами растут потребительские расходы. Инвестиционный рост пока крайне незначительный. В первом полугодии, можно сказать, нулевой. Но по итогам года мы ожидаем небольшого прироста инвестиций в основной капитал.

— В последние месяцы президент Путин все более отчетливо обозначает свою линию в экономической политике.

— Для меня ключевыми стали две вещи. Первая — это бюджетное послание, в котором президент впервые в явном виде сформулировал ускорение экономического роста как сверхзадачу бюджетной политики. Вторая — выступление Путина на питерском форуме, где президент фактически изложил тезисы программы ускорения экономического роста, включая поддержку ключевых инфраструктурных проектов за счет ФНБ с обозначением конкретных проектов. Еще одна важная фундаментальная новация — решение об ограничении роста регулируемых тарифов инфраструктурных монополий уровнем инфляции предыдущего года.

— Недавно вы выступили с идеей регулировать банковские кредитные ставки с помощью так называемых индикативных ставок ЦБ. Инициатива была встречена в штыки как самим банковским сообществом, что вполне естественно, так и руководством Центрального банка — как старым, так и новым, что менее естественно. Мне кажется, сопротивление связано с тем, что люди путают индикативные ставки с административно устанавливаемыми процентными потолками, превышение которых влечет за собой какие- то взыскания. В чем был замысел, расскажите подробнее?