Василий Ирзабеков - Святая сила слова. Не предать родной язык

Подлинные русские начальники, которых мы называем военачальниками, – это Александр Васильевич Суворов, Михаил Илларионович Кутузов, адмиралы Павел Нахимов и Фёдор Ушаков, прославленный ныне Церковью, Барклай де Толли и князь Багратион и многие, многие другие, известные нам по истории или неизвестные (что случается чаще), но хорошо известные Господу. А ещё при упоминании слова начальниквсё чаще вспоминается этот эпизод Святого Евангелия, помните: «Когда вошёл Иисус в Капернаум, к Нему подошёл сотник и просил Его: Господи! Слуга мой лежит дома в расслаблении и жестоко страдает» (Мф. 8, 5–6).Как много проблем, порой тяжёлых и казалось бы неразрешимых у каждого из нас. Наверняка были они и у этого римского воинского начальника. Но он предпочёл отчего-то попросить не за себя, а за слугу своего, человека, подчинённого ему. Наверняка потому что был настоящим начальником. Автор этих строк глубоко чтит одного русского начальника, служившего некогда генерал-губернатором Москвы, великого князя Александра Николаевича, много сделавшего за свою небольшую жизнь для нашей столицы и так безвременно погибшего от бомбы, брошенной в него террористом Каляевым, настолько мощной, что сердце его было найдено на кровле одного из близлежащих домов. Приснопоминаемого благороднейшего супруга великой княгини, пришедшей в тюремную камеру к убийце мужа и простившей (!) его, прославленной ныне русской святой, преподобномученицы Елисаветы, заживо погребённой большевиками в шахте под Алапаевском. Да, он был генерал-губернатор, градоначальник,а не мэр,как это принято именовать сейчас!

А теперь заново прочтите поговорку, с которой мы начали этот разговор. Противно, не правда ли?

Да и само слово правитель– как разительно отличается оно коренным своим смыслом от всевозможных лидеров, генеральных секретарей, президентов и премьер-министров. Только вслушаемся, правитель – это ведь тот, кто призван вести вверенный ему Богом народ по правому,сиречь спасительному пути, дабы восстал он, когда прейдут времена и наступят сроки, справа – одеснуюПрестола Божия. А потому и в Акафисте преподобному Сергию, игумену Радонежскому, поём: « Радуйся, добрый стада своего иночествующих настав-ниче и правителю» (Икос 9).И как же печально сознавать, что в каждом новом руководителебесконечно терпеливый народ наш всё чает узреть истинного правителя,тогда как унылой вереницей всё тянутся и тянутся в основном кривители.

А им бы заглянуть – хотя б разок – в Канон Ангелу Хранителю и замереть, прочитав молитвенное обращение к нему: «руководителю мой».

А ещё – в свете сказанного – автор этих строк горячо советовал бы людям, несущим службу в милиции, всерьёз задуматься над словом правопорядок.Не раз приходилось слышать, как именуют их в Церкви, а именно воинами правопорядка.

Негодяямиже и негодникамина Руси испокон называли тех, кто не годился для самого почётного для мужчины занятия – службы в армии в силу каких-то причин. Почему? Возможно и потому, что изоляция в юные годы от здорового мужского коллектива способствовала развитию в этих молодых людях не лучших черт, не годных для мужчины вообще. Да и ныне, когда попадаются на глаза стены вагонов метро и автобусные остановки, пестрящие объявлениями типа: «Поможем откосить от армии», из уст невольно срывается: «Ну и негодяи!»

«А в этом огне…»

Сегодня, когда лучшая, неравнодушная (или на церковном языке, не теплохладная)часть российского общества стремится к обретению своих подлинных духовных и исторических корней, нередко возникает желание – возможно, оправданное – пересмотреть некие штампы, доставшиеся нам от недавнего ещё прошлого. Как-то довелось услышать в проповеди одного известного священника слова о том, что Вечный огонь на могиле Неизвестного солдата, других наших героев есть языческий символ, с которым надлежит покончить в самом близком будущем. И что единственно правильной формой памяти о павших на Руси всегда были поклонные кресты.

Так кто ж спорит?! И в самом деле, когда едешь по России, нельзя не заметить, что крестов этих становится всё больше и больше, и это не может не радовать сердце. Только вот подумалось: а что если эти категоричные слова услышит кто-нибудь из ветеранов Великой Отечественной? Для них, которых осталось ныне так мало, что сердце сжимается в каждый очередной День Победы, и о милосердном отношении к которым все мы так часто любим рассуждать, для них эти слова – милосердны? Никогда не поверю, что когда подходят они к Вечному огню, что в Александровском саду или на Мамаевом Кургане, чтобы помянуть своих однополчан, друзей, юность свою давнюю вспомнить, то сознательно отдают дань какому-то языческому божку Господи, помилуй.

Если б всё было так просто. Просто же в России не бывает никогда. Вечный огонь воспет в десятках стихов и поэм, запечатлён в документальном и художественном кино. А ещё в памяти миллионов людей, в том числе и моего поколения. Не знаю, как вы, мои дорогие читатели, но у меня всякий раз, когда оказываюсь перед Вечным огнём какого-нибудь русского (или не русского) города, в памяти неизменно всплывают ставшие классическими в самом высоком смысле этого слова строки Владимира Семёновича Высоцкого. Помните?

С этим-то как прикажете быть? Может, наконец-то научимся – всем миром – жалеть (а по-русски это часто значит любить) тех, кто так в этом нуждается и кого с каждым годом становится всё меньше и меньше, и не будем надмеваться перед этими дорогими стариками и старушками своей воцерковлённостью? Постараемся не походить на того сына, что, как в известной поговорке, «ради красного словца не пожалеет и отца».

Урна или домовина?

Коль скоро речь зашла о физической смерти, не могу не упомянуть в этой связи и о том, как правильно, как ёмко называлось раньше на Руси то, что ныне называется гробом и в названии чего как бы слышится нам прежде сама форма (горб).А ведь это – домовина.Вслушайтесь: ничего пугающего нет в этом слове, а только ещё одно напоминание русскому человеку о том, что блуждание его в бренном мире есть состояние временное и – рано или поздно – телу его надлежит возлечь в истинном доме. И как непохожа основательная домовинана урну с прахом,ведь сосуд в парке для пачек от сигарет и обёрток от мороженого, любого мелкого мусора тоже называется урной.Понимаю, что слово урнав эдаком звучании попало в язык наш в период увлечения классицизмом. Да и у Пушкина в «Евгении Онегине», если вспомним слова поэта Ленского о деве, что придёт «пролить слезу над ранней урной». Конечно, так. И всё же, всё же…