Лев Айзерман - Педагогическая непоэма. Есть ли будущее у уроков литературы в школе?

«Равенство дара души и дара глагола – вот поэт». Эти слова Марины Цветаевой, но и к читателю относятся. Постижение глагола невозможно без дара души. А потому на уроках литературы мало дать знания о глаголе, прежде всего нужно пробудить дар души («глаголом жги сердца людей») – способность и потребность откликнуться на зовы мира и времени. Пробуждая в юных духовную жажду, учитель-словесник утоляет ее. Пробуждает, утоляя, и утоляет, пробуждая.

Встречаясь в мае 2010 года с выпускниками педагогических институтов, председатель Комитета Совета Федерации по образованию Хусейн Чеченов сказал им: «У вас тяжелая миссия – противостоять не только оскуднению в знаниях, но и оскуднению в душах». Это очень точно сказано. Причем оскуднение в знаниях – это не только их количественное уменьшение, но прежде всего их выхолощенность.

Но вот наступил апрель 2010 года, и с ним пришло шестичасовое «городское сочинение по литературе». Не буду говорить сейчас ни о нелепой процедуре его проведения, когда учитель, который учил ребят, не может ни в класс войти, ни сочинения читать, ни о надуманной системе оценок по 15-бальной системе. Это все прививка оценочной системы ЕГЭ. Будем говорить о существе – о темах.

Тем – пятнадцать. И с формальной стороны придраться к ним вроде бы трудно: все четко, ясно, однозначно, без тех завихрений и выкрутасов, которыми прославились печально известные 500 тем. Но подойдем к темам 2010 года не формально, но сущностно.

Вот две темы, в которых нужно обратиться к «Горю от ума» А. С. Грибоедова:

Прежде всего не могу не сказать об объеме как этих, так и всех остальных тем. Объем сочинения десятиклассника – 5–6 тетрадных страничек. Но при таких обширных темах (по этим вопросам в учебнике – десятки страниц) ученик в лучшем случае может лишь обозначить самые общие соображения.

Но дело не только в этом. В этих сочинениях ученики пишут то, что о комедии Грибоедова писали мы в 1945/46 учебном году, когда в восьмом классе изучали «Горе от ума»: разоблачают фамусовское общество и восторгаются Чацким.

Но с тех пор прошло много лет. И каких лет! «Чему, чему свидетели мы были!» И сколько было за это время спектаклей по грибоедовской пьесе. Какими непривычными были Чацкий – Сергей Юрский, Молчалин – Кирилл Лавров, Софья – Татьяна Доронина в постановке Георгия Товстоногова на сцене БДТ. И сколько писали и сегодня пишут о самой комедии.

Вот читаю я статью, а потом и книгу А. Баженова о том, что Чацкий «вне традиций, вне русской культуры. Чацкий, декларирующий свою любовь к народу, в жизни будет только туристом, наблюдающим Россию из окна кареты, и в русской деревне будет только дачником». Вот публикуют давно, в 1955 году в Ташкенте написанную статью Александра Солженицына «Протеревши глаза». Солженицын еще более суров по отношению к Чацкому: «Да, Чацкий незауряден острым умом, но незауряден и бессердечностью».

Сам я так не думаю. Ну что же, тем интереснее вести теперь уроки по «Горю от ума»: есть о чем подумать, поспорить. А совсем недавно в «Вопросах литературы» была напечатана большая статья Б. Голлера «Горе от ума в меняющемся мире» (статья эта признана была одной из лучших за 2009 год). И сколько там интересных поворотов. Так, к примеру, сопоставляя речи Чацкого и Фамусова, автор статьи убеждает нас в том, что Фамусов – «сам бывший бунтовщик. Но тот, который смирился». И все это интересно читать. А сочинения школьников – нет. Они обречены на канон «давно минувших дней».

Обо всем этом в учебнике десятки страниц, а в самих произведениях – сотни, если, конечно, ученики читали эти произведения. И что тут можно написать на 5–6 страничках школьной тетради? Или показать знание кратких пересказов, сборников готовых сочинений, учебников, интернетных наработок? Что дают сочинения на эти темы? Ведь в них нет места для собственных мыслей. Они свидетельствуют о том, что ученик выучил (или списал), а не о том, чему он научился.

А не лучше ли спросить: «“Сон Обломова” – это идиллия или сатира?» (Для гуманитарных классов: «“Сон Обломова” – это утопия или антиутопия?»), «Можно ли назвать Штольца героем нашего времени?», «Права ли та школьница, которая сказала: “Зачем читать огромный том о терзаниях убийцы старухи, когда по телевизору каждый день показывают убийства и это стало привычным и повседневным?”»

Когда однажды на комиссии по ЕГЭ Совета Федерации я рассказывал о некоторых художествах московских мониторингов, директор Института педагогических измерений ответил мне, что все это чисто московская продукция и ФИПИ к ней не имеет никакого отношения. Не буду говорить о том, что для учеников, учителей, родителей все эти мониторинги – это ЕГЭ: их-то не интересует, кто их изготовил. Ну хорошо, пусть так. Но вот 31 мая 2010 года все школы России сдавали ЕГЭ по русскому языку по федеральным заданиям. Меня вновь поразило различие между вариантами по трудности, по возможности выразить свое мнение, привести жизненные и литературные примеры. Ни о каком равенстве возможностей тут не могло быть и речи. Было бы интересно подсчитать средний балл по каждому из заданий С. Два раза я это делал при мониторингах. Разница в 4–6 баллов. Вот вам и объективный экзамен, где все зависит от везения.

Но главное в другом. «Когда строку диктует чувство». В этих словах Пастернака ключ не только к стихам поэта, но и к сочинениям и рассуждениям школьника. Подумайте сами, как и чем могут отзываться темы С, предложенные в 2010 году, в сердцах и душах выпускников. С темами этими в день экзамена, после его окончания, меня познакомили ученики нашей школы.

Русские актеры в эмиграции, судьба Ивана Мозжухина. Почему взрослые называют детство «золотой порой», хотя на самом деле в детстве у человека очень мало счастья. Как сделать, чтобы дети читали Пушкина. Чем отличается удовольствие жизни от радостей жизни. Трагическая судьба Барклая-де-Толли. Преступление и возмездие. Бессердечное отношение юного Ивана Тургенева к собственной матери. Пробуждение у человека чувства природы. Как преодолеть ревность.

А когда один из моих учеников рассказал мне о своем варианте С, я вообще ничего не мог понять. В ванне сидит человек без двух ног. В той же ванной комнате его брат, и они ведут разговор об ужасах войны, где, судя по всему, один из них и потерял ноги. Спрашиваю, о какой войне идет речь: Отечественной, чеченской. «Не знаю», – отвечает мой ученик. Уже потом я выяснил, что речь идет об отрывке из рассказа Леонида Андреева «Красный смех». Звоню знакомым учителям, работавшим экспертами при проверке всех этих вариантов С, чтобы узнать, что написано в розданных им шпаргалках, на которых сказано, в чем поэзия автора. А написано там следующее: «Война безумна, бессмысленна, противоестественна по своей природе. Безумие войны способно притупить в человеке его лучшие душевные качества».