Самуил Лурье - Взгляд из угла

А пока - на цыпочках, граждане овощи, на цыпочках. Не встречаясь глазами с элементами структур. На нашей улице саммит.

Завязывай, Шехерезада. Прикрути на время кран дозволенных речей. Оставим в покое клавиатуру.

Лето - сезон примирения с действительностью. Хорошая погода практически гарантирует свободу передвижения. Которую теплая одежда страшно стесняет. И ограничивают лужи.

А свобода, например, слова в лесу не так чтобы крайне необходима. И на речке ни к чему.

Тем более - когда не стало алкоголя и политики.

В продаже холодный путинг и горячий лизинг.

Короче - поживем, читатель, врозь и молча. Ну что может случиться за какую-нибудь пару недель.

В Палестине не кончится, в Грузии не начнется. (А и начнется - опять же не кончится.)

Удалой Насрулла все так же будет грозить надменному соседу из своего бедного бункера.

И Москва не выйдет из РФ к Черному морю, сколько кепкой ни махай.

А тут, у нас, вообще ничего не шевелится. Кроме недвижимости. Только она и шуршит, переходя из рук в руки. Вот задумали, крестопродавцы, переоборудовать узилище - в отелище. (Перед входом, естественно, - фонтан: плачущая Ахматова.) Посмотрим.

Пока что разоряют гаражи. Тысячу за тысячей, квартал за кварталом. Чтобы, значит, негде было петербургскому единоличнику из эпохи Застоя тихо попраздновать свою независимость. На свалку, ребята, на свалку пора вместе с драндулетами.

Вшиворыночная экономика шутить не любит. За квадратный метр - не пожалеет и двух кубических, в случае чего.

Но летом про это как-то не думается. Летом и собственной жизни меньше жаль, не говоря о жизнях чужих. Время утекает нечувствительно. Как будто его много.

И вообще, свет не сошелся на млекопитающих. В настоящий момент лично меня больше беспокоит судьба амфибий. Лягушек, жаб, тритонов, саламандр. Было 6 тысяч видов, скоро останется всего 4 тысячи. Цивилизация боится сырости. Куда податься земноводному? (Вот и мы с вами обязательно ударим скоростным диаметром по Юнтоловским болотам.) Прощай, быстрый разумом тритон.

Кстати, дождевые черви тоже стонут. Про бабочек уже не говорю: бедняжки не сумели перенести распад СССР. А какие были разноцветные.

Помните, Лермонтов написал об одной графине:

Нарядна, как бабочка летом...

Тоже любил, между прочим, это время года. И вел себя неосторожно. И как раз посреди июля ровно 165 лет тому назад щекотливый болван к нему и подкрадись.

Теперь читают из-под указки тинейджеры, перечитывают отдельные пенсионеры. Про жизнь - как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, - прав! прав! А скажи-ка-дядя-ведь-недаром - забавная скороговорка. Но главное - умереть так, не умирая. Под сладкий голос в наушниках плейера. И чтобы темный дуб склонялся и шумел.

Как все ему надоело, надоело. А жил в стабильной сверхдержаве, снабжавшей весь мир пенькой. В империи, руководимой взвешенным лидером по прозвищу Карл Иванович. Который будто бы так и сказал: собаке собачья смерть.

Подтвердив, стало быть, диагноз патриотической критики: умонастроение Лермонтова - болезнь, наподобие собачьей старости. Впрочем, критика революционная тоже в свое время не ударила в грязь лицом: разочарованный, фыркала, идиот.

А он был взаправдашний храбрец. Взаправдашний гордец. И совсем, совсем не государственник.

Нежелательный, одним словом, персонаж учебной программы. Постоянно противопоставлял себя коллективу. Резкий, жалобный, высокомерный тон.

И кто же не знает, что герой нашего времени - субъект, способный в подарок сыну на день рождения купить живого Роберто Карлоса.

Но юбилеи необходимо отмечать, романсы - петь.

А колонку, извините за выражение, строчить - так же не обязательно, как и читать ее. Ну, описываешь очертания политических облаков: то похоже на кита, это - на верблюда. На партию, на палату, предположим, депутатов. Налетают самолеты - разгоняют облака, - и опять надо всей РФ безоблачное небо.

Потому что саммит продолжается. С тотализатором. Кони скачут и скачут. Чей жеребец резвей - Кадырова или Алиева? И нету других забот.

Так можно избирать президентов, назначать губернаторов и прокуроров, распределять госзаказ.

В провинции уместней проводить бега поросячьи, крысиные, тараканьи. Чей таракан первым пересек линию финиша - тому и мандат.

А вы говорите - партии. Разденьте, скажем, либерал-демократа - получится национал-большевик. И вообще пляшут исключительно Наши. (Четыре сбоку - ваших нет.)

В данный момент они пляшут на прекрасном озере Селигер. Откуда и пишут в "Газету. Ru":

"Собрав в палаточный городок 5 тысяч человек из 50 регионов России, организаторы не обеспечили приемлемых бытовых условий. В лагере нет ни одной работающей душевой с теплой водой, крайне загрязненные туалеты. При этом нас выставляют на утренние пробежки, призывают заниматься танцами и слушать лекции столичных интеллектуалов..."

В озере вода, представьте, холодная. Билет в коммерческую баню - 700 рублей. Наши пляшут с интеллектуалами немытые.

В остальное время устраивают пикеты, собирают подписи под жалобами в санэпиднадзор и выше: спасите наши души, помогите в бидэ, дайте толчок.

Но в лагере нет факса, чтобы отправить телегу.

"Лидеры движения относятся к нам неуважительно, стремятся нажить на нас политический и прочий капитал..."

Как по-вашему, Михаил Юрьевич: состарится ли это поколение в бездействии под бременем познанья и сомненья?

Увидим, несомненно. И довольно скоро. А теперь - каникулы!

В столице родины и городе-герое - плюс двадцать шесть, и днем с огнем не встретишь двух молодых женщин, раздетых одинаково.

Железы вздымаются в ракурсах всевозможных, лядвеи блещут, подмигивают пупки. Выше что-нибудь прозрачное, ниже что-нибудь воздушное, или наоборот. Ноги в этом сезоне по-прежнему носят длинные. Конфекцион - краешком наружу, миллиметра так на полтора.

Потому что ГКЧП пятнадцать лет назад продул сборной команде интеллигентов. А у прекрасного, извините, пола хватило ума воспользоваться той единственной нашей победой. Даешь свободу выбора прикида и парфюма!

Я начинаю этот текст на Тверской улице, напротив Пушкинской площади, в садике с фонтанами (Новопушкинский сквер), на деревянной скамье. Мне виден тротуар, на тротуаре цепочка людей с плакатами. Тоненькая цепочка, коротенькая - одиннадцать фигур. Плакаты - про Чечню: что позор, и все такое. Про геноцид и про нацизм. И - заказывал ли ты, о налогоплательщик, танк? И - если Путин не может остановить войну - значит, кто-то должен остановить Путина. Соображения, короче, всем известные, - о, как они здесь никому не нужны! Толпа обходит помеху, не удостаивая взглянуть.