Ю. Маслюков - Распад мировой долларовой системы:ближайшие перспективы.

После того интеллектуального фейерверка, свидетелями которого мы все были, мне говорить достаточно трудно. Я хочу обратить внимание только на то, что указанные проблемы действительно попали в поле зрения нашей интеллигенции, когда прокололся маленький российский "пузырик", и те товарищи, которые уже почувствовали себя гражданами мира, имея на руках кредитную карточку с выходом в Интернет, задумались о непредсказуемых и неотвратимых последствиях собственного космополитизма. Для этих слоев крах доллара будет означать очень существенное снижение стандартов жизни, а возможно, ценностную и жизненную катастрофу ничуть не меньших масштабов, чем та, которая произошла на рубеже 80-х-90-х годов.

И сегодня, когда на руках у нашего населения находится приличное количество соли и спичек в форме "баксов", надо задуматься о том, что случится, когда доллар на мировых рынках утратит свое привилегированное положение. Совершенно ясно, что эти десятки, если не сотни миллиардов "русских" долларов их держатели не успеют обменять ни на рубли, ни на евро, ни, тем более, на йены или юани. И какое-то время эта зеленая волна будет бегать по стране в поисках, куда бы вложиться. Но в России перспективы таких вложений невысоки. Единственное, по-настоящему стоящее, что есть — это недра, и то не в качестве объекта ситуационной разработки, а как сокровище капитана Флинта, обладание которым позволит регулировать цены в 2010, 2020 или каком-нибудь "две тысячи лохматом" году.

И здесь я позволю себе высказать ту парадоксальную мысль, что чем меньше этих пресловутых инвестиций, тем для нас лучше. Со времен нефтедолларов незабвенного Леонида Ильича в стране выросло вот уже три поколения халявщиков, которые способны слопать без всякого производственного и экономического эффекта практически любые суммы. И если не впадать в националистический необольшевизм, который предполагает, что "война и революция все спишут", в том числе иностранные инвестиции и внешние долги, то пора бы задуматься над тем, за счет каких активов нам придется эти долги возвращать, а инвестиции — окупать. И здесь мы сталкиваемся с проблемой социальной прочности нашего общества, которая сегодня, похоже, находится на пределе. За минувшее десятилетие у подавляющего большинства наших сограждан, образно говоря, весь пар ушел в выживание или в гудок той или иной формы. Это единственный вопрос, по которому я согласен с Михаилом Делягиным, что чем меньший масштаб приобретут те или иные потрясения в мире, тем лучше для России. Но готовым надо быть ко всему.

Теперь переходим к выступлениям и вопросам присутствующих.

Я представляю здесь Комитет по экономической политике и предпринимательству Госдумы и хочу поблагодарить участников конференции за их выступления. Сегодня, когда мы рассматриваем проект бюджета на 2001 год, вся эта информация является серьезной помощью в плане определения бюджетных приоритетов. Мой вопрос касается в основном проблемы внешнего долга. Если ожидается крах доллара, то, разумеется, для нас есть смысл договариваться с кредиторами о реструктуризации лет на 20. Или, наоборот, следует приложить все усилия к быстрейшей выплате долгов, пересмотреть отношение к внешним заимствованиям и так далее?

Совершенно справедливо, что если кризис разразится, то номинированный в долларах российский долг, конечно, сильно "похудеет", и в этом смысле торопиться, а тем более забегать вперед, выплачивая деньги заранее, не стоит. Другое дело, что в самой российской политике существуют мощные силы, владеющие значительной частью формально внешних долгов России и подталкивающие Правительство Российской Федерации к быстрейшей оплате. Судя по всему, они также чувствуют приближение катастрофы и хотели бы побыстрее снять урожай с этого поля.

Согласно принятому Государственной Думой в двух чтениях бюджету на 2001 год, мы должны отдать 14,5 млрд. долл., а отдадим 11,3 млрд. долл. Такова позиция Правительства Российской Федерации.

Уважаемые коллеги, мне кажется интересным то, что мы сегодня услышали. Мне представляется, что мы присутствовали при совмещении двух плоскостей разговора, различных и по временным границам, и по смысловой наполненности. Году в 1974 или 1975 я слушал выступление одного японского профессора, который разъяснял нам, что Япония будет первой страной мира, способной построить социализм. Тема социализма тогда звучала намного респектабельнее, чем сегодня. Так вот, по словам этого профессора, коммунистические общественные отношения соответствуют только тому обществу, где доминирует производство вечного, идеального продукта. Например, информации. Такой продукт не может быть присвоен и неминуемо становится общественной собственностью. А раз Япония лидирует в производстве информации и опережает по темпам роста в этом отношении весь мир, то она и будет первой по-настоящему социалистической страной.

То, что в те годы казалось оригинальной игрой ума, способной хоть как-то примирить нас с брежневской действительностью, сегодня стало политической и идеологической реальностью, мощнейшим процессом, определяющим судьбы человечества. И здесь я не вижу никакой возможности уйти от признания того факта, что мы оказались на периферии данного процесса, и вписаться в него можно только одним путем — путем колоссального труда и использования всех ресурсов общества, прежде всего интеллектуальных. Нельзя уповать на чудо, которое избавит нас от необходимости трудиться. "В поте лица своего будешь добывать хлеб свой" — только так и никак не иначе. Социально-психологическая сторона этой ситуации для нас гораздо важнее любого курса рубля относительно к доллару.

Когда я читал эту книгу, то после знакомства с каждым разделом мне хотелось сказать его автору: "Ты прав!". Несмотря на то, что авторы зачастую вступают не только в косвенную, но и в прямую полемику друг с другом, пытаясь опровергнуть некоторые из высказанных аргументов. Тем самым обозначается определенный спектр возможностей, некоторая картина взаимосвязанных состояний, с которой так или иначе придется считаться.

В то же время, мне кажется, что независимо от вектора оценки современных финансово-информационных технологий, лежащих в основе "виртуальной экономики", все они переоценивают, грубо говоря, ее модульное значение. Речь идет о том, что эти технологии пронизывают собой всю экономическую реальность, что роль индустриального производства, производства материальных вещей значительно уменьшилась, а роль производства информационного, соответственно, резко выросла. Это все так, но точно так же верно и то, что сворачивание индустриального производства в странах Запада было связано с замещением этого индустриального производства в структуре внутреннего потребления отнюдь не информационными продуктами, не банковской и не страховой деятельностью.