Ю. Маслюков - Распад мировой долларовой системы:ближайшие перспективы.

Я дал свое согласие участвовать в этом сборнике на основании того, что хорошо знаю его авторов и каждого из них достаточно глубоко и искренне уважаю. В авторском коллективе не хватало человека, который мог бы посмотреть на возможный крах доллара с внешнеполитических позиций. Я постарался сделать это с тем большим удовольствием, что так называемая концепция внешней политики, поддержанная нашим Президентом, на деле не может претендовать на концептуальное значение. Это скорее различные записки по конкретным вопросам внешней политики, скомпилированные в один текст и представленные на подпись Путину. Поэтому в своем материале я попытался дать и оценку этой концепции, и оценку современного состояния внешней политики России.

Главная проблема заключается, на мой взгляд, в том, что сегодня идет борьба глобальных программ, и уже на этом, программном уровне, о чем говорил до меня Михаил Геннадиевич Делягин, происходит вмонтирование тех или иных структурных элементов в реальные процессы. Я имею в виду прежде всего внешнюю политику Российской Федерации, которая сегодня монтируется в иностранные программы и является средством решения чужих проблем. А уже отсюда вытекают все наши "успехи" — будь-то Югославия, Ближний Восток или многообещающие визиты Президента туда и сюда, которые не приводят в итоге к каким-то положительным для России сдвигам. Все это просто следствие того, что функционирование по чужим программам не может принести России никаких дивидендов.

Другой интенцией моего участия в этом сборнике была принципиальная незаконченность дискуссии о многополярном или многополюсном мире. Она очень активно шла с 1993 года, и одно время казалось, что Евгений Максимович Примаков эту проблему и эту дискуссию закрыл. Но последовавшие затем события убеждают меня в обратном: дискуссия эта продолжается уже не в теории, где все ясно, а на практике. И в этом смысле материалы и подходы, представленные в данном сборнике имеют важнейшее значение, поскольку ставят принципиальный вопрос: а приемлема ли вообще для мира и для России однополюсная модель, тем более — модель во главе с Соединенными Штатами Америки? Приемлемо ли для нас вообще обсуждение этой проблемы? И я в своей статье даю однозначный ответ, что будущее России возможно только в многополюсном мире, при сетевой структуре взаимодействия ведущих мировых держав. В ином случае нам грозит распад и поглощение другими "центрами силы".

Я не хочу вступать в дискуссии с оппонентами, но считаю необходимым привести факты, подтверждающие нашу с Олегом Васильевичем Григорьевым прогнозную оценку перспектив доллара как мировой валюты.

Факт первый — так называемый нефтяной кризис, который уже упоминался в ряде прозвучавших здесь выступлений. Я специально пытался разобраться в его причинах. Дело в том, что все эксперты, с которыми мне удалось встретиться и работы которых я читал, в один голос заверяли: никаких объективных причин для нефтяного кризиса не было. Климат не менялся, серьезных войн и конфликтов в Северном полушарии, которое выступает основным потребителем энергии, тоже не замечалось. И единственный ответ, который я получил: действительные причины того, что в начале лета 2000 года цены на форвардные поставки сроком от 3 до 6 месяцев резко выросли и оторвались от цен текущих поставок, неизвестны.

Попробуем проанализировать ситуацию с других позиций. Мы писали о том, что экономика, прежде всего промышленность, Соединенных Штатов находится в чрезвычайно тяжелом положении, которое все время ухудшается, и связано это с давлением нового сектора экономики, который отнимает ресурсы, прежде всего финансовые, у традиционных секторов. И в этих условиях только те компании, которые могут себе позволить затраты на внедрение новых информационных технологий и создание некоторого виртуального рыночного пространства вокруг себя, способны увеличивать спрос на собственную продукцию и преодолевать подобные проблемы, о чем и говорил Делягин. Но США — это в первую очередь страна мелкого и среднего бизнеса. Фирмы, относящиеся к этому сектору экономики, не могут позволить себе профинансировать внедрение информационных технологий и не могут не ощущать того, что их бизнес подходит к естественному концу, или, во всяком случае, его ждут тяжелые времена. Потому что спрос на их продукцию падает, а кредит все время дорожает. И в этой ситуации самой естественной реакцией будет создание запасов "на черный день". Русские обыватели, как известно, запасаются солью и спичками, американские бизнесмены предпочитают форвардные контракты на нефть как на самый ликвидный в обозримом будущем товар.

Именно в этом, на мой взгляд, заключается причина того, что произошел отрыв цен, когда текущие контракты на поставку нефти стоили 25–27 долл. за баррель, а форварды достигали отметки в 32, 33, а то и 34 долл. А уже сам по себе нефтяной кризис очень сильно ударил по американской экономике. И ударил он вот из-за чего. Как известно, Федеральная резервная система железной рукой держит показатели инфляции в США. Ведь держать перегретый рынок по понятным причинам можно только при условии низкой, желательно нулевой инфляции — при высокой инфляции подобный фокус невозможен в принципе. И в результате получилась замечательная по своей парадоксальности ситуация — цены на нефть растут, а уровень розничных цен в США остается прежним. То есть издержки американской промышленности в третьем квартале 2000 года выросли примерно на 40–50 млрд. долл. из-за повышения цен на нефть и энергоносители, а вся квартальная прибыль ее составляет около 30 млрд. долл. А значит, американская промышленность по итогам нефтяного кризиса начала работать в убыток. Целиком! Официальные показатели дают "нулевой рост" и "нулевую рентабельность" в сентябре, но на деле ситуация еще хуже, и кризис американского доллара, если он произойдет, окажется катастрофическим.

Я специально обращаю внимание на то, что мы с Олегом Григорьевым ни в коем случае не утверждаем, будто кризис обязательно случится — мы настаиваем лишь на том, что если исходить из всех описанных нами экономических механизмов, то подобный кризис обязан произойти. По нашему мнению, других реальных механизмов, способных противодействовать подобному сценарию, сегодня нет, хотя, может быть, мы и ошибаемся.

Так вот, существует два основных "мультипликатора катастрофы". Первый из них заключается в отсутствии сколько-нибудь приемлемой системы отсчета. За историю человечества происходило много разных и очень сильных кризисов, самым мощным из них, судя по всему, был кризис 1929 года, из которого, кстати, США самостоятельно выйти не смогли — им для этого понадобилась Вторая мировая война. Так вот, за всю историю человечества, каким бы ни был кризис, всегда существовала некоторая точка отсчета, относительно которой можно было рассчитывать стоимость других товаров, рентабельность экономики в целом и строить какие-то прогнозы. До 1940-х годов такой точкой отсчета служило золото, затем — доллар, обеспеченный золотом, и, наконец, просто доллар как единственная мировая валюта. Поскольку этот кризис сильнее всего затронет Соединенные Штаты Америки, то в мире произойдет кризис, в котором не будет системы отсчета. Что-то подобное в истории человечества было лишь однажды — в XVI веке, когда из-за "революции цен", связанной с резким притоком золота и серебра из испанской Америки, начали формироваться контуры современного мира. Но это означает вступление человечества в период потрясений и катастроф, аналогичных эпохе Великих географических открытий. То есть будет полностью разрушена система планирования экономики во всем мире. Будет полностью разрушена система фондовых и валютных рынков, в том числе рынок фьючерсов и форвардных контрактов, то есть изменится структура экономического времени. Будет полностью разрушена система ВТО, потому что каждое государство начнет защищать своего родного производителя, а значит, нам придется столкнуться с периодом повсеместной девальвации национальных валют, глобальной "игрой на понижение", немыслимой для современной экономики. Кризис будет усугубляться хаотическим поведением рядовых участников рынка, которые полностью утратят представление о том, что может случиться, скажем, через месяц.