Валерий Смирнов - Фронт Путина. Против кого

По пути в территориальную избирательную комиссию протоколы были подменены, и в систему ГАС «Выборы» вводился уже фальсифицированный протокол. Но всего вероятней от участковых комиссий были приняты реальные протоколы, а уже потом территориальная комиссия передала в систему ГАС «Выборы» нужные ей цифры, и задним числом приступила к подчистке исходных документов. В комнату, откуда передавались данные в систему ГАС «Выборы», наблюдателей, в нарушение закона, не пустили. «Недовольны? Идите в суд со своими протоколом, а лучше заткните его в одно место» — вот ответ чиновников в Химкинской администрации, которая рулила территориальной избирательной комиссией. Все это вскроется в суде.

Как в этом случае скрыть преступление? Его можно скрыть, если совершить еще более тяжкое преступление, а именно, подменить хранящиеся в архиве избирательные бюллетени в соответствии с фальсифицированными протоколами. Тем более и лишние бюллетени, и все печати участковых комиссий, и типография, где напечатаны бюллетени, в руках «стратегов» со Старой площади. Как я и предполагал, они это сделали. Химкинская избирательная комиссия в нарушение избирательного законодательства без законных представителей партий и автора жалобы вскрыла мешки с избирательными документами и дала ответ заявителю и в прокуратуру города Химки, что данные по СПС соответствуют их цифрам, а остальные бюллетени отказалась показать присутствующим».

К вышесказанному можно лишь добавить, что надежды автора на справедливый суд оказались иллюзорными: судебные решения всех инстанций определили протоколам наблюдателей то самое место, куда их и посоветовала засунуть Химкинская администрация.

В этом примере стоит обратить внимание на две вещи. Во-первых, масштаб фальсификаций: нужной партии оказались приписаны почти 60 % голосов. Легко предположить, что и в других местах территориальные избирательные комиссии, проинструктированные подобным образом, в приписках не стеснялись. Во всяком случае ни в Центризбиркоме, ни в судах химкинский случай никого не шокировал.

Во-вторых, дело происходило все-таки в ближайшем пригороде Москвы, то есть в месте с более политически активным населением. Поэтому там были хотя бы наблюдатели. В результате стала затруднительной массовая фальсификация, например, явки на выборы: по Московской области она тогда составила 22,3 %.

В более дальних регионах все не так: В Иркутской области, например, явка на выборы варьировалась от 5,1 % до 75,92 %. То есть, если верить избиркомам, в одном и том же регионе России избиратели одновременно демонстрировали от полного безразличия до безмерного энтузиазма от выборов. Что не совсем согласуется со здравым смыслом. А если все-таки не отбрасывать этот здравый смысл, то можно предположить, что реальная явка на выборы там была примерно одинаковой. И, скорее всего гораздо ближе к 5 %, чем к 75 %, во всяком случае, не выше 22 % по Московской области. Просто там, где не удалось подправить реальную явку, зафиксировали 5 % пришедших на выборы, а там, где никаких наблюдателей не было, избирательная комиссия «оторвалась» от души. Ну-ка, угадайте с трех раз, кому пошли высосанные из пальца голоса избирателей, «Единой России» или кому-нибудь еще?

Характерная деталь. Во всех избирательных законах до 2003 г. (а у нас к каждым выборам принимался новый закон, о чем речь еще впереди) существовала норма, по которой результаты выборов должны публиковаться по всей стране вплоть до каждого избирательного участка. Это очень важное положение, поскольку, если опубликовать все данные о выборах вплоть до каждого избирательного участка, то во-первых, по этим данным можно проверить результаты выборов снизу доверху. Вот количество участков, вот сколько на них было подано голосов, вот они сводятся в территории, получилась такая-то сумма, вот — в субъект Федерации, проверяется сумма по субъекту, и вот, наконец, сводные данные в целом по России, которые также можно самостоятельно пересчитать. Каждый может проверить результаты, объявленные Центризбиркомом.

При этом каждый наблюдатель, пришедший на свой избирательный участок и получивший по окончании выборов свою копию протокола подсчета голосов, мог бы проверить, правильно ли учтены данные его участка. Если же бы он увидел расхождения, а как мы видели на только что приведенном примере, это случается весьма часто, то он бы мог об этом написать, например, в тот же Фронт национального спасения и сообщить, что им получены другие результаты выборов, вот подлинный протокол, подписанный председателем избирательной комиссии и секретарем. Другой наблюдатель мог бы сделать то же самое в другом избирательном участке, третий — в третьем и т. д. И когда таких разрозненных данных собралось бы достаточное количество, можно было бы сделать вывод о том, насколько масштабно искажены результаты выборов.

Так вот, несмотря на требования избирательных законов, эти данные в масштабе всей страны не были опубликованы НИ РАЗУ. Ни в 1994, ни в 1996, ни в 2000, ни в 2004 годах. А пухлые сводные отчеты Центризбиркома начинаются только со сводных данных территориальных комиссий; первичных, участковых протоколов там нет. И, следовательно, проверять нечего.

В последней версии избирательного закона, той, по которой прошли выборы 2007 — 2008 годов, этому безобразию положен конец: требование публикации протоколов участковых комиссий оттуда вообще изъято.

Из этого следует, что результаты выборов не просто фальсифицируются. Специально созданы и заложены в закон условия, чтобы нельзя было раскрыть подлинный масштаб этой фальсификации. А поскольку эти законы в действительности пишет под себя сам Центризбирком, и он же выстраивает деятельность подчиненных ему избирательных комиссий, остается только заключить, что фальсификация результатов выборов не случайность, а следствие его организаторской деятельности. Хотя он очень старается, чтобы она осталась незаметной для широкой публики.

Другой тому пример — отношение Центризбиркома к системам проверки выборов.

Как только ЦИК стали подозревать в фальсификации выборов (а подозревать его в этом стали сразу), родились системы, при помощи которых каждый избиратель мог бы проконтролировать свои собственные результаты голосования. Дающие возможность личного контроля — куда пошел мой голос. Кратко, идея состояла в том, чтобы каждый избиратель мог получить некий отрывной талон вроде лотерейного билета, в котором бы затем по сводной таблице на своем избирательном участке он мог бы проверить, что его конкретный голос засчитан партии или кандидату, за которых он реально голосовал. Это примерно та же система контроля за выборами, что и с проверкой избирательных протоколов на уровне участковых избирательных комиссий, но доведенная еще ниже — до каждого конкретного избирателя, при которой он может убедиться, что его голос посчитан правильно.