Валерий Смирнов - Фронт Путина. Против кого

Точно по такой же схеме действовал и Центризбирком. Он выполнял назначенную ему президентом задачу, а именно обеспечивал прохождение в Думу подконтрольных кремлевской верхушке партий. Как проправительственных, так и якобы оппозиционных.

С тем, чтобы у этой Думы не возникло какой-то серьезной оппозиции президентскому курсу, как у Съезда или Верховного совета. Правда, по сравнению с ними Дума была совершенно бесправным, чтобы не сказать карикатурным органом. Но как говорит русская пословица: «Пуганая ворона и куста боится».

Эту задачу господин Рябов выполнял и в награду за это имел возможность запускать в избирательный процесс тех, кто кремлевской верхушке проблем создать не мог. Само собой, не за просто так. Услуга была вполне коммерческая: «дав в лапу», можно было «посветиться» как некая политическая сила на выборах и тем самым сделать себе рекламу.

Я прекрасно помню сцены того времени, когда по зданию Центризбиркома ходили округлые розовощекие молодые люди, которые являлись чем-то вроде политических лоббистов тех или иных организаций. Они достаточно свободно входили в кабинеты центризбиркомовского руководства и видимо решали там какие-то вопросы. Среди них я видел немало действующих лиц предыдущей избирательной кампании 1993 года. По сути, они были задействованы новыми избирательными блоками и всякими политическими силами и мелкими силенками для того, чтобы «решать вопросы» в Центризбиркоме.

Они действовали в общем-то так же, как сегодня действует, например, большинство удачливых российских адвокатов. Клиенты ценят не их красноречие, а умение дать взятку судье и тем решить исход дела. Избиркомовские лоббисты действовали точно так же.

Уже в то время становилось понятно, что результаты выборов зависят не столько от воли избирателей, не от того, с какой программой и популярностью к ним выйти, сколько от того, какую сумму нужно передать избиркомовскому руководству для того, чтобы оно правильно посчитало голоса.

Еще более явным надругательством над здравым смыслом была избирательная кампания Ельцина. Он вошел в нее с 6 % голосов и вышел из избирательной кампании как бы победителем, обогнав во втором туре Зюганова. Помню, когда я присутствовал в Центре наблюдения за выборами (он находился тогда в Парламентском центре на Цветном бульваре), при подсчете голосов журналисты активно обсуждали вопрос, кто победит во втором туре — Ельцин или Зюганов. Говорили, что, конечно, должны проголосовать за Зюганова. Тогда один мой знакомый немецкий журналист рассказал очень любопытный анекдот, который ходил тогда по немецкой прессе. В Германии есть некий персонаж типа нашего армянского радио. Когда его спрашивают, кто победит на президентских выборах в России, этот персонаж отвечает: «Конечно, Зюганов. Только он никогда об этом не узнает…»

Примерно это и произошло. Было очевидно, что с 6 % поддержки, которую Ельцин имел перед выборами, нарастить их до уровня победы над Зюгановым за счет каких угодно призывов голосовать сердцем, задницей, печенкой или чем-то еще было невозможно. Все остальное сделал Центризбирком, простыми и прямолинейными методами господина Рябова.

Действительно, прошло голосование по конституции, которое было подтасовано, и его проглотили, посчитали конституцию принятой. На тех же выборах в первую Думу нарушали закон как могли — и тоже все сошло с рук. Потом прошло голосование 1995 года по выборам в Fосударственную Думу, где уже с допуском к выборам творили все, что угодно, и уж естественно не стеснялись при подсчете голосов приписать нужные проценты одним и убрать их у других. И ничего страшного не случилось. Спрашивается, почему после этого на президентских выборах все должно быть иначе? Наоборот, развитие шло по все более и более закручивающейся спирали. Если можно фальсифицировать здесь, почему нельзя фальсифицировать там, и еще тогда, да и вообще при каждом удобном случае? Подтасовка выборов шла по нарастающей.

Однако появилась и серьезная проблема. Она состояла в том, что чем больше выборы фальсифицировались, тем больше избиратели теряли к ним доверие. Они понимали, что что-то здесь не так. Если по настроению окружающих видно, что Ельцин всем осточертел, а он выигрывает выборы, как это может получиться? Реально к 1996 году число сторонников Ельцина сжалось, как шагреневая кожа, до какого-то микроскопического количества, а какого-то более-менее массового народного движения в его поддержку вообще не наблюдалось, да и быть не могло. Это был уже не 1993, а тем более не 1991 год. Откуда же взялось проголосовавшее за него большинство?

Как следствие стало постоянно сокращаться число избирателей, участвующих в выборах, потому что стало очевидно, что они не внушают им доверия. И сколько их ни убеждай, что они участвуют в самой демократической системе голосования, реально они в нее не верят, а потому на голосование не идут. Поэтому проблема явки на выборы стала очень серьезным препятствием для дальнейшего развития избирательной аферы.

В советское время минимальный порог явки на выборы составлял 50 %. И вплоть до декабря 1993 г. с ним особых проблем не было. Уже на выборах Госдумы в 1993 году этот порог был снижен вдвое, до 25 %. Как легко понять из естественных опасений, что в ответ на государственный переворот избиратель «проголосует ногами», то есть просто не придет на выборы. Однако на президентских выборах минимальная явка была оставлена на прежнем, советском уровне — 50 % — иначе трудно было претендовать на исключительную роль президента в системе государственной власти.

Было очевидно, что явку на выборы в масштабах всей страны со всеми вбрасываниями бюллетеней, приписками и подтасовками можно повысить лишь на 15 — 20 %. Но все равно кардинально изменить число голосующих и выдать их за необходимый кворум становилось технически крайне сложно. Тем более, что это число — самая легко контролируемая цифра: на избирательных участках могут присутствовать наблюдатели и то, сколько человек реально пришло на выборы, выясняется сразу же, еще до подсчета бюллетеней.

И если окажется, что пришло 20 % избирателей, а 4/5 на выборы вообще не явилось, то при таких условиях трудно заявлять, что в них приняло участие 50 % и они состоялись. А если выборы не состоялись, то все методы подтасовки их результатов становились бесполезными. Фальсификация выборов при традиционном способе подсчета голосов по бюллетеням начинала подходить к пределу своих технических возможностей.

Для стран с более-менее развитой демократической системой может показаться, что эти 15 — 20 % фальсификации — огромная величина. Это действительно огромная величина при любого рода выборах в нормальных демократических условиях. Но в условиях России, когда правящая верхушка испытывала катастрофический провал доверия людей, имитировать или делать вид, что большинство по-прежнему голосует за тебя, становилось все более и более сложно. Именно это вызвало необходимость кардинального изменения системы выборов и перехода от техникума господина Рябова к более изощренным способам фальсификации.