Михаил Львов - Каменный пояс, 1985

Публикацию подготовила

ОКСАНА БУЛГАКОВА

Член Союза художников СССР В. Тельнов работает над диорамой для Оренбургского краеведческого музея, посвященной битве за Сталинград. На полотне — участок фронта, на котором храбро сражались воины генерала А. Родимцева. Александр Ильич Родимцев — оренбуржец, Владимир Афанасьевич Тельнов родом из Сталинградской области. Так переплетаются судьбы. Военная тема близка художнику: он сам с января сорок третьего и до победного сорок пятого был в рядах действующей армии.

После увольнения в запас В. Тельнов более двадцати лет работал художником-ретушером в областной газете «Южный Урал», продолжая, конечно, заниматься живописью. В своих картинах, рисунках, иллюстрациях он рассказывает о современниках и, в частности, о тружениках газопровода «Оренбург — Западная граница СССР», покорителях целины, о событиях далекого прошлого. И все же военная тема, пережитое и увиденное на фронте по-прежнему глубоко волнуют художника.

«Битва за Сталинград» (левая часть триптиха).

«Битва за Сталинград» (центральная часть триптиха).

«Битва за Сталинград» (правая часть триптиха).

«Подвиг связиста».

«Регулировщица».

«Гармонь».

«Освободители».

«Живи, живое».

В сентябре 39-го, в Челябинске, в Тракторозаводском районе, заселяли новый дом на южной стороне улицы Спартака. Северная сторона уже была застроена, а на южной, между редкими зданиями, еще тянулись длинные пустыри и картофельные поля.

Не было еще ни Детского парка (его заложили позже, вскоре после войны), ни больших жилищных массивов, в которых сегодня находятся известные, наверное, любому челябинцу магазины «Бирюза» и «Все для женщин».

На пустыре, рядом со школой № 48, по рассказам старожилов, в конце 20-х годов совершил незапланированную посадку самолет, летевший из Москвы на Дальний Восток — первый самолет в Челябинске.

Здесь-то и вырос пятиэтажный кирпичный дом, который торжественно заселяли в погожие сентябрьские дни. Торжественно — потому, что в дом этот, кроме своих, с тракторного, въезжали испанцы. И называть его в народе стали «испанским» домом.

В нашей жизни тогда многое было связано с Испанией. Там сражались с фашизмом советские добровольцы. Названия испанских городов — Барселона, Мадрид, Бильбао, Аликанте — стали привычными, словно были знакомы с детства.

Вся страна с материнской нежностью встречала испанских детей. При слове «Испания» глаза загорались волнением не только у мальчишек, но и у людей старшего поколения.

Пассионария! Но пасаран! Интербригады!

И вот, самые настоящие испанцы — в Челябинске! Они будут работать на ЧТЗ! Они въезжают в новый дом! Ох, и повезло же ребятам, которые будут жить с ними в одном подъезде!

Испанцев приводил комендант.

Они приходили веселой гурьбой, в невиданных головных уборах — беретах, жестикулируя и громко разговаривая на своем прекрасном, звучном, но, к огорчению ребятишек, совершенно непонятном испанском языке.

Были испанцы небольшого роста, очень подвижные, темноволосые и смуглые. Хотя встречались и высокие, сдержанные, русоволосые. Ребята потом узнали, что многие из небольших и смуглых — это и есть настоящие испанцы, а остальные — немцы, югославы, поляки, итальянцы, чехи, венгры и даже, по слухам, один англичанин. Это были коммунисты, которые воевали за Испанскую республику в интернациональных бригадах.

Паспортистка домоуправления, молодая девушка, недавно приехавшая из деревни, никогда даже не слыхала о таких городах и краях, названия которых ей пришлось вписывать в домовую книгу.

Нойштадт… Линц… Альмерия… Мюлау…

Они не спешили уходить со двора. Стояли группками, разговаривали, смеялись, радуясь хорошему осеннему дню, солнцу, голубому уральскому небу.

Время от времени кто-нибудь кричал:

— Хесслер! Альберт Хесслер! Иди сюда! Нам нужен толметчер! Переводчик!

Молодой парень с веселыми карими глазами оставлял своих собеседников и спешил на помощь. Там, где он появлялся, голоса звучали громче, смех — веселее.

…Альберт Хесслер! Вот он и вошел в нашу повесть, ее главный герой. Далеко не всегда можно было называться настоящим именем — таковы строгие законы конспирации. Он полон сил и радуется жизни. Взгляд его вбирает просторный двор с молоденькими саженцами, газоны, обнесенные штакетником. И шустрых челябинских ребятишек видит Альберт. А они впервые услышат его имя уже немолодыми людьми, когда саженцы около дома станут большими деревьями…

От соседнего подъезда за этим оживлением наблюдала молодая высокая, худощавая женщина. Один из иностранцев обратил на нее внимание, что-то сказал товарищу. Это смутило ее, и она ушла в свой подъезд. На лестнице, вспомнив русскую фразу, которую очень смешно произнес переводчик, женщина улыбнулась.

Челябинск просыпается рано. По утрам людей будят заводские гудки. Перекрывая остальные, властно звучит голос Тракторного.

В испанском доме гулко хлопают двери подъездов. Жильцы через арку выходят на улицу Спартака и вливаются в людской поток, устремленный в одну сторону — к заводу.

Сколько в утренний час дружеских встреч, шуток, разговоров! Интербригадовцев уже считают своими, окликают, приветствуют. Вот с новыми товарищами-деревомодельщиками идет немногословный чех Венделин Опатрны. Итальянец Спартак Джиованни уже в который раз выслушивает шутку, что улица Спартака названа не иначе как в его честь.

А вот и немцы — Герман Залингер, Рихард Гофман, Гейнц Дольветцель, супруги Герман и Гертруда Крамер.