Петр Мультатули - Кругом измена, трусость и обман. Подлинная история отречения Николая II

Ю. В. Ломоносов вспоминает, что весь день 1 марта Родзянко вёл «переговоры по военному проводу с генералом Рузским. До этого Комитет Думы никоим образом не мог найти понимание с Советом относительно того, что должно было быть сделано с Царём» {785} .

Сказано вполне откровенно и объясняет, почему после переговоров с Н. В. Рузским Родзянко направил свою телеграмму в Дно. Родзянко был уверен в том, что ситуация будет контролироваться там армией. Однако, по всей видимости, Совет после провала захвата Императорского поезда его людьми, попытался достичь с Родзянко компромисса. Судя по всему, этого компромисса при посредничестве Ставки достичь удалось. Ломоносов вспоминает, что во второй половине дня

1 марта Бубликов ему сообщил об «очень важной встрече», которая происходит «между Комитетом Думы и Советом рабочих депутатов. Родзянко не может сейчас уехать, но передаёт, чтобы вы держали для него поезд. Мы получили ответ от генерала Рузского из Пскова. Армия с нами» {786} .

После согласия генерала Рузского включиться в игру и гарантировать задержку Императора в Пскове у Родзянко отпала необходимость ехать в Дно, а у Совета отбивать царский поезд. После этого Родзянко спокойно отдал распоряжение пропустить литерные поезда в Псков.

В 15 ч 45 мин в императорский поезд пришла телеграмма от М. В. Родзянко, в которой он сообщал, что он экстренным поездом выезжает «на ст. Дно для доклада Вам, Государь, о положении дела и необходимых мерах для спасения России. Убедительно прошу дождаться моего приезда, ибо дорога каждая минута. Председатель Государственной думы Родзянко» {787} .

Любопытно, что М. В. Родзянко в своей телеграмме Государю подписывается как председатель уже не существующей Государственной думы, а не как председатель ВКГД, ставшего тогда уже фактическим революционным правительством.

В 9 1/2 утра 28 февраля Императрица Александра Феодоровна сообщила гувернёру Наследника Цесаревича Пьеру Жильяру, что «столица фактически в руках революционеров и что Дума образовала Временное правительство, во главе которого стоит Родзянко». Государыня сказала, что она только что «получила от Государя телеграмму, в которой он извещает о своём прибытии к 6 часам утра. Но он желает, чтобы мы покинули Царское Село и переехали в Гатчину или чтобы мы выехали к нему навстречу». Императрица отдала распоряжение готовиться к отъезду {788} .

Баронесса С. К. Буксгевден вспоминала, что 28 февраля утром Государыня ей сказала, что нужно паковать вещи, так как, возможно, придётся «уехать вместе с Императорской семьёй из дворца». Но выяснилось, что покинуть дворец уже невозможно, так как «поезд могут просто не пропустить дальше по линии» {789} .

Баронесса вспоминала, что у «Императрицы до сих пор не было никаких известий от Императора, и она лишь с большим трудом могла справляться со своим беспокойством. Император обычно отвечал на её телеграммы в течение двух часов, поэтому его молчание оказалось для неё свидетельством того, что ситуация стала угрожающей и за пределами Петрограда» {790} .

Подруга Императрицы Ю. Ден, которая находилась в те дни при Государыне, вспоминала, что утром 28 февраля «Государыня сказала, что неоднократно посылала телеграммы Императору, но ответа так и не получила» {791} .

Информация, доложенная Государыне, о том, что выехать из Царского Села невозможно, была ложной. Великий Князь Андрей Владимирович писал, что его брат «Великий Князь Борис Владимирович выехал из Царского Села с обыкновенным пассажирским поездом по Виндавской железной дороге 1 марта вполне благополучно» {792} .

Таким образом, Императрица и августейшие дети не могли выехать из Царского Села не по причине революционной анархии на железных дорогах, а по причине их сознательной изоляции.

Пробравшийся из охваченного мятежом Петрограда генерал К. И. Глобачёв писал, что «Царское, после всего того, что пришлось увидеть и пережить в Петрограде, поразило меня сохранившимся порядком и той тишиной, которая там царствовала. Посты Конвоя Его Величества стояли на своих местах, дворцовая полиция продолжала исполнять свои обязанности» {793} .

Следует отметить, что командование охраны императорской резиденции уже 28 февраля проявляло странное отношение к происходившим событиям. Полковник Б. А. Герарди заявил генералу К. И. Глобачёву, что, по его мнению, события сводятся «к простому дворцовому перевороту в пользу Великого Князя Михаила Александровича» {794} .

Генерал А. И. Спиридович приводит «остроты» того же Герарди: «Ну что ж, не будет Николая, будет Михаил» {795} .

Дворцового коменданта В. Н. Воейкова в Александровском дворце замещал командир Лейб-гвардии Конно-гренадерского полка генерал-майор П. П. Гротен. Действия Гротена в февральские дни вызывают сомнения в отсутствии в них определённого злого умысла.

Великий князь Андрей Владимирович писал в своих записках, что Гротен отказался прокомментировать полное бездействие своё и дворцового ведомства по выполнению приказа Государя о вывозе царицы и детей из Царского Села. Великий Князь писал, что «Гротен отделался полным неведением, что очень странно для помощника Дворцового коменданта, который по долгу службы обязан был принять все меры для спасения Императрицы и детей» {796} .

К вечеру 28 февраля из Петрограда прибыли отряды бунтовщиков, и Царскосельский гарнизон стал переходить на их сторону, не исключая отдельных чинов Конвоя Его Величества и дворцовой полиции. В городе, как и в Петрограде, начались разгромы полицейских участков, ограбления магазинов и тому подобное.

Юлия Ден позвонила флигель-адъютанту Императора капитану 1-го ранга Н. П. Саблину, проживавшему в Петрограде, и попросила его «приехать к нам в Царское Село, потому что Императорская семья нуждается в защите» . Но Н. П. Саблин в резкой форме от этого отказался.

Однако в это же время в Александровский дворец прибыл другой флигель-адъютант корнет Лейб-гвардии Уланского полка граф А. С. Замойский. Он случайно оказался тогда в Царском Селе, но счёл своим долгом явиться к Императрице и предоставить себя в её распоряжение.

Ко дворцу были стянуты по тревоге Собственный полк, матросы Гвардейского экипажа, Конвой Его Величества, рота Железнодорожного полка и батарея воздушной обороны. Это были внушительные силы, насчитывавшие 1200 человек. Генерал Гротен и граф Бенкендорф предложили Императрице расположить Гвардейский экипаж внутри дворца, так как поступают сведения, что ситуация стала угрожающей. Действительно, были слышны выстрелы, на горизонте виднелось огромное пламя. Императрица согласилась, и Экипаж занял оборону вокруг и внутри Александровского дворца. Взбунтовавшиеся войска были уже в 500 метрах от Александровского дворца, возле Китайской деревни. Верные отряды приготовились к стрельбе в случае внезапной атаки.