Журнал Русская жизнь - Гоголь 08.04.2009

Поэтому день Полтавской победы (по новому стилю – 8 июля) вполне заслуживает того, чтобы стать новым Днем защитника Отечества вместо нынешнего дня позора под Псковом и Нарвой. Под Нарвой у нас почему-то регулярно получался позор. Очень символично было бы «побить» его Полтавой.

Поубывав бы

«Тарас Бульба» Владимира Бортко

Денис Горелов

Ясно, чем был люб товарищ Бульба товарищу Сталину. Басмач, живоглот, хапуга и каратель, Бульба обладал великим даром подводить под всякий разбой и пал глубинную теоретическую подоплеку. Ляхив, жидив и прочую басурманскую нечисть с малыми детьми резал не просто так, а во славу Господа нашего Иисуса Христа. Войны развязывал и собственные клятвы на вере топтал не для потехи, а с целью духовного очищения. Проходился по чужим становищам огнем и железом не столько из понятного русаку душевного зверства, сколько ведомый мыслью народной и православным мироощущением. Так виртуозно лакировать алчное человекоглодство высшими сакральными интересами до него мало кому доводилось. Так разбавлять коловерть битвы театральными монологами о славе русской державы не снилось и Шекспиру со всем «Генрихом V». Стоит запорожцам узреть смертный час, они сразу разражаются эшафотного пафоса и многословия здравицами Руси, казацкой славе и религиозному совершенству – причем если от Остапа и Тараса на костре и колесе такое слышать более-менее уместно, то клики вздетого на копья Кукубенки за святую Русь сильнее прочего напоминают густопсовые апофеозы фильмов с Николаем Черкасовым. От затейника Гоголя впору ждать, что снятая за корыстолюбие голова атамана Бородатого в пылу сечи разверзнет очи, поведет усами и грянет какой-нибудь несгибаемый тост за товарищество, гайтан и пороховницы.

Так нахально окультуривать, одухотворять словом Божьим бессовестную азиатчину и вовсе не умел никто.

Сам Гоголь разумел это лучше других. В его сухом эссе о зарождении казачества без всякого православного суесловия говорится, что Запорожская Сечь удивительным образом переняла у Золотой Орды и кочевой уклад, и полевой гардероб, и стратегию с лексиконом (в словах «казак», «чубук», «табор», «шаровары» слышна отчетливая тюркская огласовка), и даже узаконенное уставами небрежение женским родом (собственно, мужчина зовется на мове словом «чоловiк» – стало быть, бабе в человечьем звании отказано). Вся эта чарующая хилого канцеляриста Гоголя бесшабашная вольница отличается от татаро-монгольских набегов разве что верой в Христа и горилку. Да и то верой своеобычной, греческой, католическому уму неподвластной.

Короче, Сталину, в трудах возводящему национальное государство на пепелище растоптанной немцами панпролетарской утопии, Бульба был вернейшею опорой и путеводным маяком – и отсутствие экранизации повести с каким-нибудь Амвросием Бучмой в главной роли объяснимо исключительно перебежавшим ей дорожку фильмом Игоря Савченко «Богдан Хмельницкий», ровно про то же: татаро-монгольскую удаль, стоицизм, жидогонство и безусловный вассалитет по отношению к российской короне (а хорош, дивно хорош был бы у Довженка «Тарас»! позже-то и давать было некому – нешто стоеросовому Левчуку?)

Чем глянулся Бульба Владимиру Бортко, угадать тоже несложно. На протяжении последних двадцати лет режиссер этот с наибольшей последовательностью возрождает традиции советского киногенеральства – превзойдя охватом учителя своего и патрона Н. С. Михалкова. Действительно, представить себе современника, в равной степени окрыленного столь разномастной и разнокалиберной литературой как «Идиот», «Бульба», «Собачье сердце» и «Мастер с Маргаритой» практически невозможно. Только титаны прошлого, получив изустный наказ короля-солнце скрестить национальную почвенную классику с классовым же сознанием, брались за сливки русской словесности без всякого разбору. Экранизируй кто другой столько литературных памятников – Михалков давно б уже заволновался за свое первенство-лидерство, заерзал, а он смотрит на любимого ученика Бортко – и совершенно не дует в ус. Только «Орлов золотых» ему на лауреатский лацкан крепит, хе-хе.

Наследник ему достался добросовестный, но дюжинный, славный разве что виртуозной стилевой мимикрией. Окончив в Киеве геологоразведку и Карпенко-Карого, осел на «Ленфильме», где первую половину 80-х честно экранизировал вяло-надсадное резонерство интеллектуалов второй столицы. «Единожды солгав», «Мой папа идеалист» – даже в названиях слышен жертвенно-благородный невский императив и ноль малороссийской витальности, которую у того же Гоголя и на Невском проспекте никуда не спрячешь. Питерские дружно славили Бортко за «Блондинку за углом» – предвестие хабальского реванша, а пуще того за слова профессора Преображенского «Да, я не люблю пролетариата». В Питере никогда не любили пролетариата и не полюбят никогда, нет.

Воодушевленный успехом Бортко круто сменил парадигму и с лету убил без преувеличений выдающийся сценарий Александра Червинского «Лучшие годы нашей жизни» – для начала переименовав его в «Афганский излом», на второе пригласив на роль майора ВДВ Микеле Плачидо, а после выпотрошив из истории все, на чем останавливался глаз. Закономерно воспоследовавший период бескормицы ознаменовался длительным апокалиптическим нытьем под псевдонимом Ян Худокормов. С таким псевдонимом в генералы метить нечего – но Россия нагуляла жирку, и телевидение повернулось лицом к классике. Это уже был московский купеческий стиль конфет «Коркунов» – стиль «Идиота» и Мастера с Маргаритой.

Нынче же пришел срок двухсотлетия Гоголя, канун президентских выборов на Украине, обратно в моде панславизм и приблатненная патриотика – самое время отращивать ордынский оселедец и отрывать из схрона гетьманскую булаву. Кому ж еще учить хохлов горилку пить и наособицу не жить, а назад к России притулятися?

Вековые этические закавыки Бортко разрешает с бульбиной виртуозностью. Для гимна Руси в исполнении малороссийского хора набирает группу из подобных себе ассимилированных московских украинцев: Андрия играет Игорь Петренко, Остапа – Владимир Вдовиченков, в эпизодах Петр Зайченко, Александр Дедюшко и Иван Краско, а музыку пишет Игорь Корнелюк. Лауреат премии Львовского комсомола Богдан Ступка в этой компании выступает в роли засланного казачка.

Погромные бульбины подвиги в лучших традициях кинематографа святой вендетты мотивированы сожженным хутором и убитой женой: порешил Бортко безвинную старушку Аду Роговцеву во имя чистоты риз героя-русофила. За такое уже не грех и пол-Варшавы снесть. А ну-ка шашки подвысь. Помнят польские паны, помнят псы-атаманы конармейские наши клинки.