Журнал Русская жизнь - Бедность (февраль 2008)

Елена не работает с 2000 года, говорит, здоровье, пусть ей и 43, не позволяет: как на улицу выйдет, иногда как раз собираясь на работу устраиваться, так сразу от увиденного наваливается депрессия. Чуть позже она признается, что бороться за возвращение ей квартиры станет потом, а сейчас для нее главная задача - оставить сына при себе. Органы опеки уже не раз грозили ей, что ребенок живет в неподобающих жилищных условиях, плохо ест и не развивается. «Вон сколько поводов набрали, чтобы отобрать сына. В этом году ему ведь уже в школу, боюсь, с урока прям и заберут в детдом. Вот и не знаю - отпускать его учиться или нет, тут-то, в комнате, как-то безопасней держать». Это для Елены, кстати, еще один повод не устраиваться на работу - кто тогда сына сторожить будет?

На дверях каждого этажа общежития висит большой плакат, на котором написано, что аборт - это убийство. И, согласно плакатному призыву, здесь рожают, и довольно часто. Для жильцов общежития это еще и шанс получить когда-нибудь квартиру: чем больше детей, тем скорей обещает московское правительство жилье. Правда, пока отсюда редко кто уезжает: если появился в семье второй или третий ребенок, то семью награждают еще одной или даже двумя комнатами. «Надо рожать четверых, тогда точно дадут, - поучает Михаил Гуляев, вышедший подышать на крыльцо чистым (как он сам уверял недавно) капотненским воздухом. - Мы вон с Ленкой тоже надумали рожать, хоть ей и 42. Одним-то скучно жить».

Рядом с их общежитием стоит церковь. Решил зайти туда узнать, чем еще живет Капотня, кроме переработки нефти и приема цветных металлов. И на подходе к храму меня сильно удивили несколько изб, в окнах которых горели керосинки, а из печных труб шел дым. «Это армяне тут живут», - объясняет работающая в церкви Татьяна Сергеевна. - «Им за долги электричество отрубили. Вот они буржуйки в окна вывели - жить-то как-то надо». Татьяна Сергеевна жалеет армян, говорит, что они беженцы, когда-то тут сели на землю и сказали московским чиновникам, что никуда не сдвинутся с места, пока им не дадут жилье. Вот им эти избушки и дали.

Татьяна Сергеевна тоже нахваливает Капотню. Снова говорит про курорт: огороды и реку. Для нее близость нефтеперерабатывающего завода - даже счастье. «Как 40-50 лет назад тут построили нам дома, так больше ничего не строят, говорят, экология плохая. А нам и лучше - не надо нам этих небоскребов, торговых центров. Если что - сел на автобус и приехал куда угодно. Да и преступности у нас почти нет, потому что все тут у нас друг друга знают, как безобразничать-то со своими, потом стыда не оберешься. А еще Лужков обещал нам в Капотне розы посадить». При этих словах Татьяна Сергеевна перекрестилась.

Блошиная мелкооптовка

Сиреневые веки, короткая «французская» челка, - хорошенькая, живая. Смыть косметику - пожалуй, сойдет за офисную. Плывет от джин-тоника, кокетничает:

- Это яд. Я продаю яд.

- Но мы почему-то не очень травимся.

- Потому что у тебя внутри тоже яд.

Мясоторговица Катя, тридцати шести лет, получает пятьсот рублей в день по договору, «а выходит побольше», один выходной, рабочий день десять часов в сумме, мясо аргентинское и бразильское, нераспроданное перемораживается каждую ночь, с химией самое сложное - новые коробки, потому что народ ушлый, зачем-то смотрят на коробки, а за день коробка раскисает ото льда, теряет форму. Придет такая, знаешь, у ней сто рублей на все про все, а она коробку изучает, «а что это у вас грязь», «протрите весы», «у вас край заветрился, дайте из середины» - тьфу. Катя, уроженка Рязанской области, лениво презирает москвичей, пытающихся сохранить остатки достоинства, соболезнует старушкам и уважает серьезных людей («по одежке видно»), не так уж редко заходящих к ней, - мясо для корпоративов, для больших семейных праздников, они могут и накинуть. Публика на рынке «Автомобилист» в самом деле пестрая.

- Вчера обхохотались. Одна пришла: косточки, собачечке. Я говорю: женщина, а какой породы? Вы прививки ей делали? Она говорит: а что? Я говорю: без прививок мяса нельзя давать. Она говорит: да? Ну я подумаю. Нестарая, лет шестьдесят, в шарфике таком - вообще!

- Жалко?

- Кого?

Катя уверяет меня, что в Москве «все везде одинаковое», «с одного контейнера». И в дорогих ресторанах (да, была в ресторане, со значением оговаривает она), и в дорогих магазинах, и на Красной площади, и на Рублевке, где проживает женщина-писатель Оксана Робски, певица трюфелей, - все те же пожилые ледяные брикеты, разница в упаковке и буквах, что хотят, то напишут, так же покупаются санитарные книжки, так же надо подстраиваться под хозяина с его «прип.здью», то есть странностями. Она совсем не завидует товаркам из гипермаркетов, работающим в тепле и холе («Я больше имею»), однако не исключает, что в этом году ее ожидает некоторая перемена участи - переход от малоформатного молдаванина ПБОЮЛа в объятия круглого бесполого ООО (лавка) на том же рынке. Как карта ляжет.

Лужков объявил войну мелкооптовым (оптово-розничным) рынкам еще в 1996 году. Это, говорил, по сути ярмарки (ну не любит он, цивилизатор, этого слова), а будут, говорил, торговые центры, «цивилизованные оптовые структуры». На рубеже веков им принадлежало 65 процентов продовольственного рынка столицы, сейчас меньше. Еще к 2005 году звучали обещания все рынки выдавить, чиновники на голубом глазу убеждали Лужкова, что в торговых центрах цены будут снижаться на три-четыре процента в год - за счет снижения числа посредников и распределительных технологий. С другой стороны, совсем не выдавить - беднейшие слои населения «не поймут», компенсации дороже встанут. Вялотекущая борьба с рынками (ныне их не более сотни, в 2000-м было 240) проходит в режиме традиционной санитарной интервенции - ревизия-откат-оброк, подмести, подрихтовать, затереть лужу у входа, переклеить срок годности. Волна за волной, но без особых штормов: в прошлом году у грузчика-таджика нашли брюшной тиф - массовые облавы, в Химках обнаружили, что продукт биотуалетов сливается прямо на улицу - новые проверки, задумали большой секвестр иностранцев из СНГ - исключенные в большинстве своем вернулись, худо-бедно выправив бумажки.

Но оптово-розничные рынки не закроются никогда. Они - единственный действительно социальный формат в столице. Были, есть и останутся.

Недавно, в январе, глава Минсельхоза Гордеев сказал не поморщившись: «Цены на продовольствие не должны опережать рост доходов населения». Теперь уж, кажется, в государственном языке «доходы» без «роста» не употребляются: быстрее, выше, сильнее, богаче. Как они считают, чем, какими местами? Смотрят ли в глаза людей, которым предлагают выживать на 1880 рублей в месяц - самый низкий физиологический минимум?