Уильям Сандерс - Неизвестный Гамлет

Угрожающий Копьем оказался прав. Он объяснял мне про пиесу до поздней ночи, но чем дольше объяснял, тем меньше я понимал. Я задал ему вопросов больше, чем чешуек у гремучей змеи, однако его ответы ставили меня в тупик. Прошло много времени, прежде чем я хоть в чем-то разобрался.

Случалось ли тебе ребенком воображать себя воином, или вождем, или, быть может, знахарем, а потом выдумывать для себя, воображаемого, всякие небылицы и приключения? А у твоих сестренок, наверное, были куклы, которым они давали имена, разговаривали с ними и так далее? Или...

Нет, лучше попытаюсь по-другому. Разве у твоего народа нет танцев, вроде нашего Танца медведей, когда человек подражает повадкам зверя? И разве ваши воины в танцах вокруг костра не разыгрывают свои недавние подвиги, не показывают, как они убивали врагов или прокрадывались в чужие поселения, - и разве не стараются при этом, чтобы все выглядело красивее и достойнее, чем происходило на деле? У нас такое тоже бывает.

Ну вот, эта самая пиеса отчасти похожа на подобные танцы, а отчасти на детские выдумки. Люди переодеваются в причудливые наряды и притворяются другими людьми - делают то или это - и так пересказывают целую длинную историю.

Да, взрослые люди. Да, на глазах у всех.

Но, понимаешь, это не танец. Иногда они немножко поют и танцуют, однако по большей части просто говорят. И машут руками, и корчат гримасы, а то прикидываются, что убивают друг друга. Убивают довольно часто. Наверное, это взамен наших военных плясок.

Удивительно, чего можно добиться в пиесе! Угрожающий Копьем был подлинным искусником в этом деле - таким искусникам присваивается особое имя "акттиор" - и мог заставить тебя увидеть кого и что угодно. Он мог подражать манерам, голосу, движениям любого мужчины и даже женщины так точно, что казалось - он и впрямь воплотился в того, кому подражает. Он мог прямо на твоих глазах превратиться в Большого Ножа, то ворчащего, то рычащего на других и беспрерывно помахивающего боевой дубинкой. Он мог подделать смешную походку Черного Лиса, мог шевелить бровями, как Кузнечик, мог, как Тсигейю, скрестить руки на груди и сверлить взглядом тех, кого невзлюбил. Он мог даже изобразить, как Барсук ссорится со своей тускароркой, представляясь попеременно то им, то ею и подделывая оба голоса. Помню, я хохотал так, что у меня заболели ребра.

Однако учти еще вот что. Те, кого зовут акттиор, не просто говорят слова и совершают действия, какие им вздумается, подобно детям или танцорам. Нет, им все известно заранее, каждый акттиор знает, какие слова сказать и какие действия предпринять, одно за другим. Разумеется, тут нужна хорошая память. Им же надо запомнить не меньше, чем главе Танца первого початка.

И чтобы помочь им в этом, один человек записывает все по порядку значками. Такая задача считается, по-видимому, очень почетной. Бледнолицый сообщил, что его самого признали достойным подобной чести совсем недавно, за две-три зимы до того, как он покинул родную страну. Тут и добавить нечего. Я давно понял, что он дидахнвуизги, но даже не догадывался, что такого высокого полета.

Сперва я намеревался сочинить легкую увлекательную комедию, наподобие моей прежней - "Бесплодные усилия любви"; но, увы, выяснилось, что мое остроумие истощилось от несчастий, выпавших мне на долю. Тогда я передумал в пользу пьесы про принца Датского; ее написал Томас Кид, а мне незадолго перед тем, как покинуть Лондон, поручили переделать ее для нашей труппы, и я нередко говорил Ричарду Бербеджу, что сам бы я написал лучше. Итак, я начал и молю Господа, чтобы сумел закончить, мою собственную трагедию о принце Гамлете {Принято считать, что шекспировский "Гамлет" создан в 1601 году. Сюжет известен с XII века, а в конце 1580-х была написана английская дошекспировская версия, и большинство исследователей приписывают ее Томасу Киду (1558-1594). Ричард Бербедж (1567-1619) - друг Шекспира, один из самых знаменитых актеров своего времени.}.

Я спросил, какие именно истории его народ пересказывает столь необычным образом. Это меня всегда занимало - можно узнать немало про любое племя из рассказов, какие оно предпочитает. Например, из сказок маскоги о Кролике, или из нашей сказки о Детях Грома, или... в общем, ты меня понял.

Сам не знаю, на что я надеялся. К тому дню мне следовало бы уже усвоить, что у бледнолицых все не так, как на всем остальном свете.

Для начала он принялся рассказывать мне о сне, который привиделся кому-то в летнюю ночь. Звучало неплохо, пока вдруг не выяснилось, что во сне спящему явился маленький народец! Я тут же остановил рассказчика: о чем-о чем, а о них вообще не говорят. Мне было жаль несчастного, который имел неосторожность увидеть их во сне, но ему уже не поможешь.

Тогда он перешел к рассказам о знаменитых вождях своего племени. Я не очень-то хорошо понимал его, отчасти потому, что почти не разбираюсь в законах и обычаях бледнолицых, а еще потому, что многие их вожди носили, как ни странно, одинаковые имена. Как я ни старался, а так и не смог решить: то ли было два вождя по имени Ритчад, то ли всего один, но с очень переменчивым характером {У Шекспира есть две исторические хроники, посвященные этой фигуре, - "Король Ричард II" и "Король Ричард III".}.

Но самое-самое диковинное в том, что все рассказы казались начисто лишенными смысла. Из них не узнаешь: ни почему луна меняет свое лицо, ни как были созданы люди, ни откуда пришли горы, ни где енот раздобыл свой хвост и вообще ничего полезного не узнаешь. Просто пустые россказни, вроде старушечьих сплетен.

А может, я что-нибудь важное прослушал.

Жить иль не жить, вот где вопрос... (Зачеркнуто.)

Жить или умереть? Смогу ли... (Зачеркнуто.)

Погибнуть или... (Зачеркнуто.)

Быть, или что взамен?.. (Зачеркнуто.)

Спору нет, он трудился не щадя себя. Частенько я слышал, как он, согнувшись над своими значками, скрежещет зубами и бормочет что-то нечленораздельное. А то вдруг вскочит, швырнет изрисованную кору наземь и выбежит наружу, под снег и ветер, и даже в хижине слышно, как кричит что-то на своем родном языке. По крайней мере, оставалось предположить, что на своем, хотя слова не относились к тем, какие я выучил. Наверное, часть его знахарского искусства, думал я и помалкивал.

Боже милостивый! Неужто я провел уже столько месяцев в этом диком краю, что утратил все былые навыки?Я, которому извергать стихотворные строки было не труднее, чем рыбе плавать, сегодня беспомощно бьюсь над каждым словом, как пьяница, который не в состоянии найти собственный гульфик даже двумя руками.

Говорю тебе, та зима выдалась очень долгой.

Безжалостная времени стрела

Свистит в полете: завтра, завтра, завтра.

А завтра ждет бестрепетно и мрачно,