Эксперт Эксперт - Эксперт № 21 (2014)

Программные статьи Владимира Мау в нашем журнале «В защиту агностицизма» и «Либерализм всерьез и надолго» четырнадцать лет назад серьезно разогрели экономическую экспертную дискуссию. Надеемся, что так же произойдет и на этот раз.

«Лучше стоять за высокие темпы роста, чем сидеть за низкие»

— Владимир Александрович, как бы вы выстроили иерархию факторов торможения роста российской экономики? Каково соотношение внешних и внутренних, в том числе рукотворных, факторов сваливания страны в рецессию?

— Несомненно, проблема темпов роста сейчас ключевая в экономической дискуссии и экономической политике. Начиная с 2000 года темп экономического роста России превышал среднемировой (за исключением спада в 2009 году), а в 2013-м рост оказался ниже среднемирового. Причем вряд ли можно ожидать резкого повышения темпов. Это новая ситуация, новая реальность. Она нуждается в серьезном осмыслении. Прежде всего надо понять, какие факторы являются причиной долгосрочного тренда на замедление, а какие могут быть исправлены корректировкой экономической политики. Проблема эта сложная, но не уникальная: одна из самых острых тем экономической дискуссии в США — выдвинутая экономистом Ларри Саммерсом гипотеза о вступлении американской экономики в период длительной стагнации (secular stagnation).

Долгосрочные проблемы могут быть связаны как с глобальными трендами, так и с особенностями экономического развития конкретной страны. Важно учитывать, что темпы роста страны непосредственно связаны с уровнем ее экономического развития. Более развитая страна с дорогим трудом при прочих равных условиях растет медленнее, чем менее развитая с дешевым трудом. Нельзя ожидать, чтобы Германия росла темпом Китая, — разумеется, при ответственной экономической политике в обеих странах. И в этом смысле замедление темпов роста в России связано в том числе с тем, что уровень экономического развития страны за последние пятнадцать лет довольно сильно повысился. Наша экономика достигла качественно иного рубежа, и на этом рубеже она не может расти столь же быстро, как в условиях восстановительного роста. Я бы сказал, естественный темп роста сейчас — выше, чем в Германии или США, но ниже, чем в Китае.

— Но сегодня мы растем, если растем вообще, темпом существенно меньшим, чем Германия, чем США, чем Япония.

— Это требует серьезного переосмысления существующей модели экономического роста, что связано как раз с переходом российской экономики на качественно новый уровень. Высокие темпы роста в 2000–2007 годах были результатом действия нескольких факторов. Я бы выделил следующие компоненты тогдашнего быстрого роста: девальвационную, стабилизационную, восстановительную и сырьевую. Экономический рост начался в 1999 году не из-за девальвации. Он был результатом реализации стандартных стабилизационных мер — стабилизации цен, приватизации и оздоровления (балансировки) бюджета. И главное, кризис 1998 года показал, что наша политическая система достаточно стабильна. Мы прошли через испытание тяжелым кризисом без политических потрясений — система оказалась адаптивной, и это дало первый импульс роста. Второй импульс дала девальвация. Но она вторична по отношению к политической и макроэкономической стабилизации. Третья составляющая — восстановительный рост. В стране было много незагруженных мощностей и много свободной или неэффективно использовавшейся рабочей силы. В этом смысле повторился эффект 1922–1927 годов. И все это без высоких цен на нефть. Итак, первый этап — это восстановительный рост в условиях политической стабильности и в отсутствие инвестиций. Дальше начинают расти цены на нефть, появляются инвестиции в расширение мощностей. Но восстановительный рост всегда и везде имеет затухающий характер. Когда-то применительно к экономике 1920-х годов этот феномен анализировали выдающиеся отечественные экономисты Владимир Базаров, Владимир Громан, Станислав Струмилин. Позднее эта проблема была политизирована, и теорию объявили враждебной, принижающей экономические возможности государства диктатуры пролетариата. В результате Базаров и Громан оказались в тюрьме, а Струмилин счастливо ее избежал, своевременно поняв, что «лучше стоять за высокие темпы роста, чем сидеть за низкие». Это важный урок: не следует политизировать экономическую дискуссию. Но факт остается: восстановительный рост, если его не поддерживают дополнительные государственные меры, стимулирующие инвестиции, обязательно затухает.

— Мне концепция восстановительного роста представляется все же несколько умозрительной. На мой взгляд, это не более чем бухгалтерский термин, означающий восстановление масштабов экономики до уровня, предшествующего циклическому или другому кризисному спаду. Однако это восстановление объемов сопровождается структурными сдвигами и качественным обновлением основных фондов, так что через несколько лет мы имеем фактически другую экономику, обладающую новыми возможностями и резервами роста.

— Разумеется, в результате восстановительного роста происходят и структурные сдвиги, что является результатом новых инвестиций. Однако это никак не отрицает того, что экономическое развитие, основанное на вовлечении уже существующих мощностей, имеет свои серьезные особенности. В издательстве нашей Академии только что вышел двухтомник Владимира Базарова, который я рекомендую всем, кто интересуется и проблемами роста, и отечественной экономической историей.

Потребительский стимул труднее разворовать

— Вернемся к основной канве беседы. Итак, к середине 2000-х на фоне затухания восстановительной волны появилась новая волна роста, инициированная ростом нефтяных цен и притоком сырьевой выручки. Ненадежность этого источника роста осознавалась властями, и в 2004 году был создан институт Стабилизационного фонда.

— Основной макроэкономической функцией Стабфонда было все-таки не резервирование нефтегазовых доходов на «черный день», а сдерживание укрепления курса рубля, чтобы его динамика не сильно опережала рост производительности труда, — это хрестоматийный механизм подрыва конкурентоспособности развивающихся экономик. Но это лекарство имеет и негативные последствия: за сдерживание укрепления рубля в ресурсной экономике приходится платить повышенной инфляцией.

— И все же рубль оказался переукрепленным, и осенью—зимой 2008 года понадобилась очередная, хоть и не столь масштабная, как в 1998-м, девальвация.

— Девальвационная передышка оказалась совсем небольшой. К тому же девальвация уже не могла играть такую же роль, как в 1998 году, в силу отсутствия сопоставимого резерва свободных мощностей.