Фаттей Шипунов - Великая замятня

И после XVII съезда ВКП(б), проходившего в начале 1934 года и признавшего «громадные победы социализма в нашей стране» (из вступительного слова Молотова на съезде), начался новый этап коллективизации и наступление не единоличника. Сталин на съезде заявил: «Дальнейший процесс. коллективизации представляет процесс постепенного всасывания и перевоспитания остатков индивидуальных крестьянских хозяйств колхозами», Бухарин клял себя за преступления перед партией и рабочим классом в том, что он шел «против чрезвычайной и заостренной борьбы, которая потом вылилась в лозунг ликвидации кулачества как класса.,, против решительного курса на переделку мелкого крестьянского хозяйства…». Жданов на том же съезде предложил покрыть Волгу электростанциями, а Киров восторженно говорил о «Беломорбалтканале»: «Такой канал, в такой короткий срок, в таком месте осуществить — это действительно героическая работа, и надо отдать справедливость нашим чекистам, которые руководили этим делом, которые буквально чудеса сделали». (И ни слова о сотнях тысяч погибших и замученных здесь людей палачами из ЧК, о которых уже шла речь!)

С июня 1934 года начался погром последних крестьянских хозяйств, еще не охваченных пожаром коллективизации. Тогда насчитывалось 9 миллионов личных крестьянских хозяйств (35 процентов всего крестьянского населения), обрабатывавших 15,7 миллиона зерновых посевных площадей (около 15 процентов всех площадей). Эти хозяйства составляли золотой фонд страны. К 1937 году все они были в основном ликвидированы: одна часть крестьян была загнана в колхозы и совхозы, другая — выслана в различные спецпоселения, а какая-то часть — скрылась и пополнила города, промцентры и стройки. Жертвы крестьянства в тот период составляли многие миллионы. Вспомним, как в августовские жатвенные дни 1937 года брали на Алтае по этой «линии» отборных хлеборобов прямо со жнеек. И то же делалось по всей многострадальной России. Так за 20 лет завершился тотальный погром крестьянства. А что означают эти страшные слова?

Крестьянство — это соль народа, его плоть, ядро его души и духа. И что же сталось с этими солью, ядром? Прошло 23 года после 1917-го, а прироста населения не произошло. А где те 400 миллионов жителей России, которые в 1913 году прогнозировались демографами на 1985 год (чего так боялись тогда западные обозреватели)? Минул 1985 год — и вместо 400 миллионов ныне государство насчитывает лишь 280. Недостает ни много ни мало 120 миллионов душ! А коренные жители — русские, становой хребет всего Отечества? К тому же 85-му году их должно было быть, по прогнозам, не менее 260 миллионов душ, а имеем, по переписи 1979 года, около 137 миллионов. Огромная, горькая и печальная недостача! А что сказано об азиатских пространствах, которые заполнялись Переселенческим управлением,— нынешние Алтайский и Красноярский края, Читинская, Амурская, Иркутская, Кемеровская, Омская, Курганская, Тюменская, Актюбинская, Восточно-Казахстанская, Кокчетавская, Кустанайская, Павлодарская, Северо-Казахстанская, Семипалатинская, Целиноградская, Тургайская области? В канун революционных событий там уже проживало 23 миллиона человек, а в 1979 году лишь около 26 миллионов. Более чем за 40 лет прибыло населения всего 3 миллиона! Видим, что и на азиатских землях народ фактически не прирастал.

О внутренних причинах замятни сказано было много, а о внешних — только мельком. Но, как бывает в истории, эти силы действуют рука об руку.

В Копенгагене незадолго перед нашей небывалой смутой был создан «Институт по изучению последствий войны», где была провозглашена идея о том, что «ключ к будущей мировой истории лежит в разгроме исторической России». Тот «институт» организовал и возглавлял международный торговец и банкир — шулер Израиль Лазаревич Гельфанд-Парвус — он же Молотов, который вместе с Троцким разжигал смуту в С.-Петербурге в начала века. А сокрушение исторической России было невозможно без погрома ее крестьянства и разорения ее сельского хозяйства. И для того были использованы и международная пропаганда, и террор государственных деятелей и верных долгу соотечественников, и финансирование смуты, и слияние двух фронтов — внешнего и внутреннего — в один фронт. И успех был достигнут: именно наше крестьянство попало не только в большую отечественную замятию, но и в мировую. Только с 1902 по 1912 год террористами «от революции» было зверски убито около 1000 представителей власти, занимавших ведущие посты в государстве и его правоохранительных органах, и более 1200 из них ранено. И сторицей окупились зарубежные капиталы, вложенные в раздувание в России такой замятни, которая вылилась в небывалую смуту и погром. Ясно, что ограбление Отечества и особенно его вековых народных святынь, всего его культурного наследия, начатое е 20-е годы и потянувшееся на десятилетия, являлось лишь способом обогащения тех международных политических авантюристов и финансовых заправил, которые знали, зачем они делают замятню и смуту в России. Вспомним: по Брестскому миру Россия, кроме потерянной территории, должна была заплатить Германии контрибуцию в 6 миллиардов рублей. Выплатила, как известно, около 1 миллиарда — частью зерном и другими товарами, частью золотом, которое потом ушло на уплату Германией контрибуции странам Антанты. А откуда брались огромные средства на подготовку и проведение многих революций в других странах? Как в 1914 году втянули Россию в войну, чтобы помешать ее историческому развитию, так сорок лет она и продолжалась, не стихая, охватывая всю страну, все населенные веси и грады. И как тут не вспомнить пророчество Ф. М. Достоевского, высказанное героями его романа «Бесы»: «…чрез разные подкидные листки иностранной фактуры, сомкнуться и завести кучки с единственной целию всеобщего разрушения, под тем предлогом, что как мир ни лечи, все не вылечишь, а срезав радикально сто миллионов голов и тем облегчив себя, можно вернее перескочить через канавку… к исполнению великой задачи». И в сорок лет действительно поднажали и срезали эти сто миллионов голов! Народное тело государства, разлагаясь, сгорело, как на гигантском костре, в социальной смуте, во всеохватном погроме, в уму непостижимых растерзаниях и в небывалой по ожесточенности войне. В том сорокалетнем лихолетье именно крестьянство испытало на себе все ужасы травли, гонений и убийств, которые оно не знало за всю историю Родины.

Историческая Россия испила горькую чашу смертельного напитка, от которого она с трудом выздоравливает. Ныне она, протирая глаза, видит все ужасы погружения ее — некогда нравственно-духовной и правдоносной, Могучей и богатой— в пропасть бездуховности и безнравственности, бесправия и нищеты. Она но только видит, но и глубоко осознает, как пытались и еще пытаются использовать ее как колонию, разворовывая ее ресурсы, стремились и еще стремятся грабить ее народ, растаскивать ее культурное наследство, т. е. господствовать над ней во всех отношениях. Вот чем для России обернулось то, что она и ее народ пренебрегли опасностью внешних разрушительных сил.