Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6476 ( № 34 2014)

Артхаус, густо замешанный на цитатах и аллюзиях, – далеко не современное изобретение. Полтора века назад над ним едко потешался Достоевский: «Тут непременно кругом растёт дрок (непременно дрок или какая-нибудь другая трава, о которой надобно справляться в ботанике)… Вдруг они видят Помпея или Кассия накануне сражения, и обоих пронизывает холод восторга… Атеизм, дарвинизм, московские колокола… И пошла, и пошла, и засвистала машина…»

Для сравнения: дрок, короставник и ятрышник произрастают в оранжереях «Письмовника». «Венерин волос» изобилует бульдонежами и каприфолиями. В их цветущих зарослях возвышаются шлемоблещущий лакедемонянин Клеарх, меднодоспешный беотиец Проксен и примкнувший к ним Влад Цепеш, он же Дракула, господарь валашский. А на горизонте мелькают паруса дарвиновского «Бигля», и колокола благовестят без умолку… Зря смеяться изволили, Фёдор Михайлович. Свистит машина-то, по сю пору свистит!

Пар при этом традиционно уходит в гудок – на аллюзии и парафразы. Взыскующим смысла Шишкин не предложил ничего, кроме затейливого резонёрства: «У тебя пупок узелком, я помню. А у меня колечком… Колечко в бесконечной цепочке. И получается, что я за него подвешена в этой цепи людей. Вернее, цепочка эта идёт ведь дальше. И в обе стороны. И за неё всё подвешено. Так странно: вот это колечко у меня в животе и есть пуп земли. И та цепь, которая проходит через него, – это и есть ось Вселенной» («Письмовник»).

Читатель… А что читатель? Он у нас давно на самообслуживании, – пусть и дальше забавляется любимой игрой в приращение смыслов. Поприще широко: в огороде дрок, в Цюрихе Клеарх, а пупок колечком; ищите следы на воде и приводите к одному знаменателю. Ну очень интеллектуальная проза.

СКАНДАЛ ПЕРВЫЙ. ПЛАГИАТ

Шишкин снабдил «Венерин волос» эпиграфом из Варуха, сына Нерии: «И прах будет призван, и ему будет сказано: "Верни то, что тебе не принадлежит"» . Удивляете вы меня, Михаил Павлович: при вашем-то пиетете к слову – и этакая неосторожность!

В итоге всё свершилось по писаньям: и призван был прах, и было ему сказано. Причём не единожды.

Первым Шишкина уличил в заимствованиях поэт А. Танков. В статье «Шествие перепёрщиков», опубликованной «Литературкой», он указал на дословные совпадения «Венерина волоса» с мемуарами В. Пановой «Моё и только моё». Второе действие комедии имело быть на вручении «Нацбеста»: координатор премии В. Топоров мягко намекнул членам жюри на… э-э… близкое родство «Венерина волоса» с романом М. Гиголашвили «Толмач». Правда, сам батоно Гиголашвили явил снисхождение: мол, одинаковые жизненные обстоятельства вызвали к жизни два одинаковых текста. Третьим (правда, уже не в укор, а в похвалу) на пастиши обратил внимание Мартын Ганин: по его словам, военные сцены «Письмовника» в точности воспроизводят книгу Д. Янчевецкого «У стен недвижного Китая»…

Я в отличие от большинства наблюдателей благородного гнева по отношению к М.Ш. не испытываю: профессиональный цинизм, знаете ли. Русская литература живёт по непреложному для россиян карамзинскому закону: «Воруют!» Александр Сергеевич, наше всё, «гения чистой красоты» не на дороге подобрал. А у Гончарова с Тургеневым вообще чуть до рукопашной не дошло. И сорокинский «День опричника» подозрительно похож на ерофеевского «Попугайчика». И Прилепин скомпилировал «Обитель» из вороха соловецких мемуаров… Пустяки, дело житейское, сказал бы Карлсон.

Раздражает другое: хорошая мина при плохой игре. Вспомнить бы Шишкину того же гения чистой красоты, отшутиться – кто из нас Богу не грешен? Но нет, чересчур просто. Записной интеллектуал обязан строить линию Мажино из подручных софизмов:

«Я хочу написать идеальный текст, текст текстов, который будет состоять из отрывков из всего, написанного когда-либо… Слова – материал. Глина. Важно то, что ты из глины слепишь, независимо от того, чем была эта глина раньше… Как же много кругом озлобленных людей. Они никак не могут понять, что я пишу не их, а очень другую прозу. Я делаю литературу следующего измерения. Они судят о моих текстах, как о своих, как если бы судить о межгалактическом отношении по падению яблока».

На мой взгляд, есть тут один любопытный пункт: другое измерение. Ходжа Насреддин, если помните, оплатил запах плова звоном монет. Адекватным гонораром за литературу следующего измерения будет межгалактическая валюта. Какие-нибудь нанотугрики, что ли. Прошу господ издателей принять к сведению.

ПРОЗА СЛЕДУЮЩЕГО ИЗМЕРЕНИЯ

Первые книги Шишкина являли собой триумф литературного аутизма: вывихнутый хронотоп, энциклопедические дефиниции и гигабайты «Википедии» складывались в раскидистую шараду с отгадкой длиною в жизнь. Подвергать эти крестословицы разбору… да что вы, право?! Есть более гуманные способы самоубийства.

Строго говоря, за такие эксперименты автор заслуживал пожизненной ссылки в Черноморск, в подмастерья к старику Синицкому. Но публикации в журнале «Водопроводное дело» – не самая отрадная перспектива, и в «Письмовнике» сочинитель сделал шаг навстречу публике, став отчасти мармеладнее. Однако сохранил похвальную верность некоторым милым привычкам.

Потому сюжетная схема – переписка во времени – была заимствована из американской мелодрамы «Любовное письмо» («Hallmark Hall of Fame Productions», 1998). Что и определило целевую аудиторию. Почитайте рецензии на сайте livelib.ru – в каждой второй слово «любовь» написано заглавными буквами. Точно так выводили его в заветных блокнотиках советские шестиклассницы. И добавляли внизу, уже помельче, горькую истину: «Эти шесть букв приносят много мук…»

Но львиная доля мук снова досталась читателю. Шишкин не смог обойтись без любимого постмодернистского хлама и бесповоротно замусорил пространство романа всем, что под руку попало: пресвитер Иоанн, псоглавцы, эвенки (почему-то с корякским самоназванием «чавчыв»), неопалимая купина… В общем, подробности опять-таки у Достоевского.

Смущает одно: Достоевский всё-таки писал пародию...

СКАНДАЛ ВТОРОЙ. ЕХАЛ ИЗ ЯРМАНКИ…

Шишкин в некотором отношении исторический человек. Ни на одном собрании, где он был, не обходилось без истории.

В феврале прошлого года М.Ш. объявил граду и миру о своём отказе представлять Россию на BookExpo: «Страна, где власть захватил криминальный коррупционный режим, где государство является воровской пирамидой, где выборы превратили в фарс, где суды служат начальству, а не закону, где есть политические заключённые, где госТВ превращено в проститутку, где самозванцы пачками принимают безумные законы, возвращая всех в Средневековье, такая страна не может быть моей Россией. Я не могу и не хочу участвовать в официальной российской делегации, представляя такую Россию».