Иван Родионов - Наше преступление

– Ты такого вина еще никогда не плобовал, Иван, – сказал, усмехаясь, шепелявый старик.

Демин, исколесивший пол-России, чрезвычайно гордился своей опытностью в разного рода делах, а особенно по части выпивки.

– Вот еще кака невидаль! Мы всякое вино пивали... и коньяк, и тримадиру, и партвинчик... – самоуверенно ответил Демин, рассчитывая своей «образованностью огорошить купца. Он сунул бутылочку в карман, купил на базаре колбасы, связку баранок и еще одну сотку в казенке, выбрал наименее людное место на одном углу около каменных рядов и, остановившись там, собрался попировать так, как он особенно любил, то есть в одиночку.

– Посмотрим, какое-такое вино дал Степан Микифорович, – проговорил он вслух и, вынув из кармана бутылочку, стал рассматривать ее на свет.

Он знал, что купец любил подшутить, и опасался, что тот вместо вина налил простой воды, а одураченным Демин не любил бывать. Но его опытный глаз с первого же взгляда определил, что чистая, прозрачная, как утренняя роса, чуть синеватая, почти бесцветная влага не могла быть простой водой. Он вынул пробочку и понюхал. Запах был довольно чувствительный.

– Вот чудо-то! – промолвил он и, все еще не вполне доверяя, что это вино, приложил маленькое горлышко посудинки к губам и тихонько потянул... Влага еще не коснулась губ, как уже приятно защекотала у него в горле. «Важно забирает!" – подумал Демин и, уже убежденный, что это не вода, глотнул... Ему сразу обожгло рот, перехватило дух и живым огневым комочком прокатилось в желудок. Демин повел головой вправо и влево, усиленно втягивая ноздрями воздух и ничего не видя заслезившимися глазами.

– Ну што, Иван, каково мое винцо? Действует? – услышал Демин голос купца, вылезшего из находившейся в том же ряду своей лавки, чтобы полюбоваться действием своей выдумки.

Демин обтер кулаком слезы с глаз.

– То-ись... сам Христос босиком по душе прошел... – в полном сердечном услаждении промолвил он.

Старик откинул назад свою седую голову и сипло захохотал. Его жирное, блинообразное лицо с крашеными подстриженными усами и бородой стало сизо-багровым; бесцветные глаза скрылись в щелочках и в бесчисленных бугорках и морщинках; рот с полусъеденными зубами раскрылся во всю свою ширину. Тряслись его обвислые, толстые плечи, колыхался объемистый, дряблый живот, прыгал белый передник, которым был опоясан старик, подергивалось все тело и руки, закинутые за спину...

Хохотали тем же беззастенчивым смехом и его краснорожие молодцы, предупрежденные хозяином об его шутке и теперь выглядывавшие из дверей лавки...

– Ах, чол’т те дел’и...вот выдумал... вот сказал слово... Да ну тя к лес’аму...

И старик, махнув рукой и продолжая трястись от смеха, грузно зашагал к себе в лавку.

Демин пропустил еще один глоток. Стало еще приятнее. Он огляделся вокруг себя. Как в волшебной сказке, все переменилось перед ним, все стало иным.

Дома, лавки, пожарная каланча, лошади, снующий народ, хохочущие рожи купца и его молодцов расплывались перед ним, обращались во что-то незначительное, в какую-то крутящуюся перед носом мошкару, зато сам он – Иван Демин по мере того, как все окружающее мельчало и принижалось, ширился и рос и стал настолько значительным, что ему плевать на всех и на все...

Передохнув немного, Демин закрыл глаза и, как медведь, дорвавшийся до меда, прильнул губами к чудодейственной посудинке, по опыту зная, что третий глоток, как и третья рюмка, самый вкусный, самый приятный. Он уже глотнул, как кто-то крепко хлопнул его по руке, прервав пиршество в самый торжественный и увлекательный момент... и одновременно над ухом его прозвучал знакомый, веселый голос:

– Ванюха, черт, чего один дуешь! Угости.

От толчка горлышко бутылочки больно стукнуло Демина по зубам, и хотя он поспешно отнес в сторону руку с зажатой посудинкой, но несколько капель драгоценной влаги все-таки пролилось на подбородок! Демин поспешно облизнулся. Оттого, что так неожиданно и бесцеремонно помешали его пиршеству, оттого, что ушибли зуб, а главное оттого, что пролили часть влаги, Демин освирепел, как никогда за всю свою жизнь. Он широко раскрыл загоревшиеся бешенством глаза и увидел перед собой ухмыляющееся лицо Лешки Лобова с щегольски зачесанными на висках кудрями.

Побелевшие, как перламутр, глаза Демина запрыгали.

– Поди к чертовой матери, убивец, сволочь, вор! – заорал он во всю мочь, топая уродливыми ногами и держа на отлете в левой руке посудинку, правой, сжатой в кулак, размахивал, силясь ударить парня по лицу.

Побледневший, растерявшийся Лобов пятился и уклонялся от ударов.

– С ума сошел... Иван... – пролепетал тот побелевшими губами. – Да чего ты, черт, сшалел?

– Я с ума сошел? – взвизгнул Демин. – Я при всех своех... Вы, должно, с ума сошли, как убивали Ивана Тимофеева... убивцы! Я должон угощать, я? А как убивали Ванюху, так присягали поить-кормить, одевать-обувать... а? Не подходи, раскровяню, убью...

Вокруг них уже собиралась толпа.

– Болтаешь зря... пьян напился... – упавшим голосом выговорил Лобов и мгновенно юркнул за угол.

Но разгоряченный Демин не заметил исчезновения парня и продолжал кричать:

– Кто, я пьян? Я на свои пью. Под дорогами людей не убиваю да чужие карманы не выворачиваю. Ты супротив меня слова не смеешь сказать. Я те рот заткну... На слободе гуляешь, сволочь, в спинжаке по базару прохаживаешься... а по тебе арестантские роты давно стосковавши... а арестантский халат с бубновым тузом на спину не хочешь? Не ндравится? Убивцы!.. землю на голову заставляли сыпать... землю ел... арестанцы!

В толпу любителей скандалов случайно попал проходивший тут Мирон – односелец и кум Леонтия, с которым он только что виделся в рядах. Услыхав обличения Демина, Мирон тотчас же мотнулся искать своего кума, но не успел сделать и полсотни шагов, как его окликнул Леонтий, выходивший из шорной лавки с новой шлеей в руках.

– Убивцев пымали, кум... вот сычас пымали, – выпалил одним духом, размахивая руками, страшно взволнованный Мирон и, вылупив глаза и схватив Леонтия за рукав, потащил за собою.

– Спаси Господи, каких убивцев? – переспросил недоумевавший Леонтий, которому передалось волнение кума.

– Да ваших убивцев... што забили Ивана Тимофеева-то... зятя-то твоего...

– Спаси Господи, да где же убивцы?

– Эн... эн... эн там... – указывал Мирон на ближний угол каменных рядов.

Демина они нашли на прежнем месте с пустой соткой в руках.

Он успел уже покончить с остатками спирта и еле держался на ногах.

Около него хохотали два молодца из лавки Морозова.

В дверях лавки появилась грузная, с суровым лицом фигура хозяина.

– Ступай к делу! Чего л’азл’ыготались?! – прикрикнул он.

Молодцы со всех ног бросились в лавку.