Дмитрий Губин - Под чертой (сборник)

Это вопрос не из прежней эпохи (когда вина была связана с материальным носителем вины), а из постиндустриальной. У вас есть ответ?

Тогда другой пример: его некогда приводил Френсис Коллинз, руководитель проекта расшифровки генома человека, рассказывая историю женщины по имени Сьюзан, у чьей матери, тетки и сестер был диагностирован рак груди. В «индустриальную» эру способ избавиться от кошмара у Сьюзан был один: превентивная мастэктомия, удаление груди. Тоже кошмар, но без летального исхода. И Сьюзан такая операция была назначена. И в этот момент выяснилось, что рак груди связан с мутациями в гене BRCA1. К счастью для Сьюзан, у нее мутации не было, и операцию успели отменить. Ура?

Не вполне. Дело в том, что диагностика генетической предрасположенности к заболеваниям поставила под угрозу существование прежней страховой медицины. До сих пор страхование здоровья (добровольное или обязательно, – неважно) было, так сказать, игрой втемную: может быть, пациент будет жить долго и счастливо (тогда выиграет страховщик), а может быть, случится болезнь, требующая дорогостоящего лечения (и тогда страховщик проиграет). Должна ли страховая компания (работающая, например, на рынке ОМС) требовать непременного генетического теста от клиента? Должна ли назначать разную цену за медицинский полис? Вправе ли отказать от страхования?

Это все вопросы, на которые прежняя этика не может дать ответа. И это вопросы функционирования того самого информационного общества, к которому относятся и автомобили с автопилотом, и блогосфера, которую пытается зарегулировать (предельно глупо, на мой взгляд) Госдума. Потому что раньше любой информации соответствовал носитель, и всех можно было сосчитать, и все были равны перед законом, и нарушитель подлежал наказанию. А сейчас мы получаем иные комбинации – отсутствия вины при наличии нарушения или существования заведомого (генетического) неравенства.

Я не буду повторять очевидное: что решение одних технических проблем немедленно порождает другие, причем не только технические, но и нравственные (что логично: нравственность – это программа оптимального выживания вида в конкретных внешних условиях). Но возвращаясь к блогерам и СМИ, хочу высказать простую идею. Нынешний парламент в России мало кто уважает (20 % россиян ассоциируют депутата Госдумы со «взяточником», и лишь 2 % с «умным, образованным, вызывающий симпатию» человеком – ВЦИОМ, 2013). Однако и у такой Думы достаточно денег и влияния, чтобы, прежде чем заколачивать гвозди интернетом (а точнее, вколачивать в интернет гвозди), – инициировать публичные слушания, обсуждения и т. д. Чтобы поддерживать глобальные конференции – например, типа Global Future 2045, которая, проходя один год в Москве, а другой в Нью-Йорке, собрала тьму ученых, футурологов и философов со всего мира.

Чем больше споров и чем больше внимания к проблемам, которые пока что не имеют решения – тем больше шанс, что в этой thinking tank, мыслительной ванне, отыщется свой Архимед.

2014

Можно спорить, что такое нравственность (меня устраивает определение, что это алгоритм поведения, дающий в перспективе преимущества твоим генам и мемам), но нет сомнений, что нравственность (или безнравственность) проявляется в ситуациях выбора.

Вот почему я люблю расспрашивать (и вас хочу спросить) о некоторых непростых ситуациях, когда такой выбор делать приходилось.

Ну, например: нравственно ли поступил Сноуден, опубликовав попавшую ему закрытую базу данных со служебной перепиской американских чиновников? Нравственно ли поступает АНБ, агентство национальной безопасности США, в некоторых странах тотально прослушивая и записывая телефонные разговоры? (Сначала тот же Сноуден заявил, что АНБ в состоянии записывать все телефонные разговоры в одной стране, но сейчас есть информация, что они фиксируются в целых шести – правда, неизвестно, с каким населением и с какой плотностью телефонного трафика). Морально ли поступает ФСБ, мониторя наше с вами общение по телефону и электронную почту? (Поскольку в России все тайна, официально прослушка без санкции суда отрицается, хотя оборудование СОРМ – Системы технических средств для обеспечения функций Оперативно-Рoзыскных Мероприятий – установлено у всех операторов связи. Однако в России ничто не секрет, поэтому известно, что СОРМ-3 должна отслеживать вообще всю информацию, от видеокамер наружного наблюдения до (и, говорят, это не анекдот!) информации, получаемой от приборов по учету воды: не спорьте о политике, сидя на горшке!)

Технически тотальное наблюдение за нами вполне возможно; уверен, что скоро автоматически фиксироваться будет каждый наш чих. Это раньше архивы Гостелерадио занимали целые помещения; теперь архив своих теле– и радиопрограмм я могу таскать в лэптопе, хотя провел их больше тысячи. Поиск в архивах по звукам или образам (портрету Навального или слову «гексоген») тоже не проблема: уже программа SoundHound, установленная, по-моему, уже на каждом втором смартфоне, позволяет мгновенно узнать, что за песенка звучит по радио, – а фейсбук при наведении курсора услужливо подсказывает, кто именно запечатлен на снимке.

И крики «мы все под колпаком!» меня мало волнуют, поскольку, на мой взгляд, наличие колпака еще ни о чем не говорит, – нравственность зависит от цели, которые посредством колпака достигают. Или не достигают. Или достигают совершенно другую цель.

Все, кто пользуется геолокацией и кредитками, кто чекинится на FourSquare и логинится на сайте РЖД, тоже под колпаком, – ну так что? Мне этот колпак экономит усилия, время, деньги. Я только и делаю, что им накрываюсь.

А вот что меня по-настоящему интересует (с точки зрения нравственности) – так это многократно возросший объем выборки. Грубо говоря, выборка впервые перестала быть выборкой, она стала совпадать с населением целых стран (и легко представить, что скоро совпадет с числом людей на земле). Которые к тому же обычно не подозревает, что за ним следят.

И то, и другое чрезвычайно важно. Ведь социологи, изучая наше поведение, вынуждены делать поправки как на размер группы, так и на то, что на измеряемых влияет сам факт измерения. Грубо говоря, люди обычно отвечают не то, что они на самом деле думают (или как они себя на самом деле ведут), а то, как думать и вести, по их представлениям, «правильно».

Эти игры с репрезентативностью немало человечеству принесли зла, а чтобы было понятно, к чему я клоню, приведу пример из сексуальной жизни, поскольку на такие примеры бурно реагируют все.