Ларри Коллинз - Горит ли Париж?

Вопрос о том, чтобы он там остался после возвращения, вообще не ставился. Верховный главнокомандующий был информирован, что де Голль находился во Франции только временно с целью совершить инспекционную поездку. Франко-американское соглашение по гражданским делам, в принципе одобренное Вашингтоном в июле, до сих пор не было подписано. Как стало известно заместителю Эйзенхауэра по гражданским вопросам бригадному генералу Джулиусу Холмсу, никто из разработчиков этого соглашения в Государственном департаменте не имел ни малейшего намерения позволить де Голлю в обозримом будущем перенести местонахождение своей штаб-квартиры из Алжира в Париж. Они предполагали, что де Голль мирно вернется в Алжир. Оттуда ему будет позволено постепенно перенести свою деятельность в какой-либо крупный французский город, а уж затем в Париж, и лишь после того, как Вашингтон формально признает его де факто и немцы будут в основном изгнаны из Франции.

Но Шарль де Голль никогда бы не согласился войти в столицу своей страны как подопечный союзников. Он намеревался войти туда один, как Шарль де Голль, глава Свободной Франции. Потом уже он примет союзников в своей столице. Он даже приказал своему адъютанту Клоду Ги подыскать для этого случая французскую автомашину. Накануне ночью Ги реквизировал у швейцарского бизнесмена в Ренне великолепный «отккис».

В этой французской машине, управляемой французским водителем, охраняемой французскими солдатами, де Голль намеревался торжественно въехать в Париж. Точно так же, как он преднамеренно не информировал своих союзников, что его «визит» во Францию станет постоянным, он не информировал их о другом важном факте: он не собирался покидать Париж после того, как туда приедет. Для де Голля прибытие в Париж означало лишь первый из шагов, которые должны будут утвердить его временное правительство в Париже — с признанием или без такового.

Будучи хорошо осведомленным о нежелании союзников согласиться на такие его действия, де Голль в то утро принял решение не допустить, чтобы какой-либо дипломатический маневр американцев в последний момент разрушил его планы. Начиная с сегодняшнего утра, предупредил он помощников, союзникам следует вежливо отвечать, что его местонахождение неизвестно.

Пронзительный звонок зеленого ВЧ-телефона привел в движение всех присутствующих на командном пункте эскадрильи «Карпетбеггер». Этот телефон связывал военно-воздушную базу в Харрингтоне непосредственно со штабом Управления стратегических служб в Лондоне. Подполковник Боб Салливан снял трубку. Из-за помех, создаваемых высокочастотным устройством, голос на другом конце напоминал бульканье воды. «Отбой операции „Нищий”», — сказали Салливану. Операция, сообщал Лондон, переносится на следующий день, среду, 25 августа.

Как и Дитрих фон Хольтиц, генерал Пьер Кёниг, командующий ФФИ, только что решил дать себе 24-часовую передышку. Кёниг сам приказал провести операцию «Нищий» и всего лишь за несколько минут до звонка Салливану отложил ее. По мнению Кёнига и других лиц в штабе ФФИ на площади Брайнстон-сквер в Лондоне, заброска оружия в Париж была чрезвычайно рискованной. Она могла привести к уничтожению парижан, которые бросятся собирать это оружие. Значительная часть оружия попадет в руки немцев. Но, что самое важное, большая его часть попадет в руки соперников де Голля — коммунистов. За три года работы этого штаба не было другого такого правила, соблюдение которого контролировалось бы столь же строго, как запрещение забрасывать оружие в те города и районы, в которых значительная его часть могла бы попасть в руки коммунистов. Не так-то легко было отказаться от этого правила в последние недели сражений за Францию ради операции, в ходе которой оружие должно было посыпаться градом в одно из мест наибольшего сосредоточения коммунистов во Франции.

У Парижа 24-часовой передышки не было. С рассветом перестрелка возобновилась с нарастающей интенсивностью по всему городу. Вскоре после 8 утра четыре танка изобретательного штандартенфюрера СС вновь появились у полицейского комиссариата, где находился Раймон Сарран, студент-юрист, заявивший накануне полковнику: «Вы здесь больше не распоряжаетесь». На этот раз танкисты штандартенфюрера не воспользовались живыми щитами. После двухчасового ожесточенного боя они вытеснили Саррана и его людей из здания. Но прежде чем отступить по крышам соседних домов, бойцы Саррана рассчитались с оккупантами: ценой собственной жизни один из них подскочил к немецкому танку и разбил «коктейль Молотова» о вентилятор. Вскоре от пылающей машины остался один остов.

В 17-м районе, где накануне появился единственный и безмолвный танк Сопротивления, немцы разнесли снарядами несколько многоквартирных домов, что, по-видимому, было их ответом немому сопернику. На левом берегу бойцы ФФИ были теперь полными хозяевами на извилистых маленьких улочках между Сеной и бульваром Сен-Жермен. Немцы не осмеливались появляться в этих слишком узких для танков переулках. На «перекрестке смерти» — на пересечении бульваров Сен-Жермен и Сен-Мишель — возбужденные стрелки из числа студентов соорудили заграждения из горящих немецких грузовиков. Из одного из них они извлекли дюжину пленных и тяжелый пулемет, который тут же установили на своей аккуратно сложенной баррикаде. На Лионском вокзале немецкий грузовик с солдатами попал в засаду, после чего те отступили в кафе. С десяток постоянных посетителей заведения вздумали посмеяться над их участью. Немцы перестреляли всех до одного. Двор Префектуры полиции превратился в свалку захваченных немецких автомашин, на изрешеченных бортах которых белой краской были выведены буквы «ФФИ».

В «Отель де Виль» — огромной, в стиле ренессанса ратуше Парижа, которая была захвачена двое суток назад, — соперники Пароди начали создавать собственную цитадель в противовес бастиону голлистов в Префектуре полиции. Солдаты Хольтица штурмом захватили и это здание. Пока Андре Толле — тот самый, что навязал первое решение об этом восстании, — обучал внутри группу шестнадцатилетних стрельбе из пистолета, четыре немецких танка обстреляли здание снаружи. Толле подполз к окну, чтобы открыть огонь. Выглянув, он увидел, как молоденькая девушка перелезла через парапет на набережной Сены и побежала к ближайшему танку. Ее красная юбка раздувалась, словно распустившийся цветок. Коротким броском она взобралась на боковую сторону танка. Ее рука, зажимавшая зеленую бутылку из-под шампанского, взметнулась вверх, зависла на секунду в воздухе и метнула свою ношу в открытую башню танка. Из отверстия вырвался гейзер огня. Девушка спрыгнула с танка и бросилась к парапету. Пробежав несколько футов, она упала, сраженная пулей; ее красная юбка разметалась по тротуару «как тюльпан, отсеченный от стебля ударом ножа». Три оставшихся танка ретировались.