Ахмед Рушди - Шаг за черту

Тернер определяет границу как «место встречи дикости и цивилизации». Такая формулировка не придется по вкусу восприимчивой в культурном отношении современной аудитории. Далее, что менее спорно и намного интереснее, он говорит:

…Поначалу границей было Атлантическое побережье. Это была граница Европы в полном смысле этого слова. Продвигаясь на запад, граница все больше и больше становилась американской. Как следующие одна за другой морены [287] Морена — скопление обломков горных пород, образующееся на границе передвижения и таяния ледников. являются результатом последовательных оледенений, так и каждая граница оставляет за собой следы, и после заселения региону свойственны характеристики пограничья. Таким образом, продвижение границы означало неуклонное отдаление от влияния Европы, неуклонное усиление американских черт.

Он предлагает считать границу материальным выражением американского духа. «Общая расположенность американцев эмигрировать в дикие западные края с целью расширить свое господство над неодушевленной природой, похоже, является результатом врожденной необузданной силы». Врожденный американский дух создает границу, которая, в свою очередь, создает многое из того, что мы признаем квинтэссенцией всего американского. «Граница способствовала формированию многонациональности американского народа». «Рост национального самосознания и эволюция американских политических институтов были обусловлены продвижением границы… Ничто так не работает на национальное единство, как сношения внутри народа. Мобильность населения — это смерть для местничества». А также: «Граница способствует индивидуализму… [поэтому] с самого начала способствовала росту демократии».

Из всего этого складывается не что иное, как американский характер.

В результате на границе американский ум приобретает свои выдающиеся качества. Грубость и сила, сочетающаяся с остротой и пытливостью; эта практическая, изобретательная наклонность ума, находчивость; это мастерство в отношении материальных вещей, недостаток артистичности, но мощь в достижении великих целей; неутомимая нервная энергия; доминирующий индивидуализм, способствующий как добру, так и злу, и вдобавок жизнерадостность и широта души, которая приходит вместе со свободой, — таковы черты границы, или черты, вызываемые где бы то ни было существованием границы. Люди Соединенных Штатов втянулись в ту постоянную экспансию, которая была не только возможной, но и вынужденной… Движение было ее [Америки] доминирующим фактом, и, если этот опыт не пропал для людей втуне, американская энергия будет постоянно стремиться к более широкому полю деятельности.

«Положение о границе» предлагает триумфальное видение грядущего Америки, с чем сложно согласиться, и после того, как Тернер впервые его высказал, почти все его идеи и предположения были оспорены. А была ли вообще граница у свободной земли, девственных пространств, от которой Америка колонистов начала вести свой отсчет? А что же покоренные и даже истребленные племена коренных американцев? Даже если оставить в стороне политкорректность, мне странно говорить применительно к Америке об индейцах, которые были там задолго до наступления на их земли неумолимой пограничной линии [288] В фильме «Маленький большой человек» старый шайенский вождь, который называет соплеменников «человеками», каково, очевидно, и есть значение слова «шайен» в его родном языке, скорбно объясняет, что невозможно сопротивляться продвижению белых людей, потому что белых людей много, тогда как «человеков» очень мало. — Авт. . Тернер признаёт, что на границе поселенцам открылась не tabula rasa, и его очевидное презрение к изгнанным «дикарям» искажает, разрушает основу его рассуждений или, скорее, затемняет их смысл, что не входило в его намерения. «Американская энергия будет постоянно стремиться к более широкому полю деятельности». Эта оптимистичная формулировка сейчас воспринимается как империалистическая. Если, продвигаясь на запад, граница притесняла и изгоняла исконно американское население, не стоит ли остальному миру, «более широкому полю», опасаться теперешней Америки?

Историки привели и другие доказательства того, что из-за огромных различий между пуританским Востоком, подпорченным рабством Югом и Западом, с его золотой лихорадкой и железными дорогами, невозможно вывести единую теорию развития границы — каждая из областей лучше воспринимается в своей собственной исторической динамике. Предполагаемое воздействие границы на формирование американской индивидуальности также спорно. Поглощенная границей земля никоим образом не распределялась демократически, равными участками, между первыми колонистами, а что касается формирования американского характера, то здесь первую скрипку играл не грубый индивидуализм, а чувство общности, которое привело большую часть Запада к процветанию и созданию государственности. Вот что предполагает современный взгляд:

Большинство переселенцев в караванах состояло, например, в сложных родственных отношениях. Более того, на протяжении девятнадцатого столетия все большую важность приобретала роль федерального правительства и крупных корпораций. Корпоративные вкладчики, чьи штаб-квартиры находились в Нью-Йорке, проложили железные дороги: правительственные войска уничтожили отказавшиеся уходить в отведенные им резервации индейские племена: даже ковбои, чей образ нежно хранит популярная мифология, обычно были простыми работниками на животноводческих фермах, нередко принадлежавших иностранным корпорациям. Запад не был страной свободы и открытых возможностей, как пытаются нас уверить тернерианская история и популярное мифотворчество. Многим женщинам, из Азии и Мексики например, которые неожиданно оказались жительницами Соединенных Штатов, и, конечно, индейцам Запад вовсе не представлялся землей обетованной [289] Из сериала «Запад» (1996) Стефена Ивза и Кена Бернса (телекомпания Пи-би-эс). — Авт. .

Так что бедный старина Тернер оказывается со всех сторон неправ. Однако, как и Фрейд, он неправ правильным образом. Идеи Тернера пригодились историкам-медиевистам, которые используют его теорию границы применительно к расширению территории средневековой Европы. Продвигаясь из Англии в Уэльс и Ирландию, через Центральную Европу, минуя непроходимые русские леса и в итоге сталкиваясь с исламом там, докуда на востоке дошли крестоносцы и где велась испанская Реконкиста, средневековая европейская граница (мы процитируем историка-медиевиста, профессора Ч. Дж. Бишко из Вирджинского университета), безусловно, являлась «единством — не в географическом плане, но в том, что выражает одинаковые глубинные силы средневекового развития и общее подобие целей, методов и достижений» [290] The Frontier in Medieval History / American Historical Assosiation. 1955. .