Николаос Зурнатзоглу - Старец Паисий Святогорец: Свидетельства паломников

Меня поразила скромность келлии, бедность и абсолютная непритязательность; когда мы зашли внутрь, старец поспешил мне что‑то приготовить, чтобы я отдохнул после проделанного мною пути.

Не помню, по какой причине, то ли из‑за моей ложной похвальбы, то ли по его тонкому проникновению в мое самодовольное сознание, он говорил как бы с укором о тех, кто считает, что они делают что‑то особенное, когда по–туристски обегают Святую Гору. В Кавсокаливии, от благочестивых братьев Иосафеев и Антония, от настоятеля Иоанна я узнал о монахе Ипатьевской келлии. То был старец Паисий.

С тех пор я часто встречался с ним на Святой Горе и в обители в Суроти во дни благополучия, но также и в трудные времена. Один раз мы вместе служили ночную службу в честь святого Иоанна Богослова в одноименной кутлумушской келлии, где жил иеромонах Григорий с острова Лесбоса. Ночь для меня удивительная, вечная: с 25 на 26 сентября (по старому стилю) спасительного 1985 года. Каждую нашу встречу, как и тогда, наш разговор начинался либо мною, либо им с воспоминания нашей первой встречи в каливе Ипатьевской. Ни он, ни я не могли вспомнить, что мы тогда говорили, незнакомые друг другу, знакомые, однако, Богу.

Таким, в нескольких словах, были мои встречи с человеком Божиим, со старцем Паисием. Мы все больные по нашей природе люди. Ищем опоры в нашем духовном подвиге от святых мест и от святых людей. Человеколюбивый Бог, снисходя к нашей немощи, дает нам и то и другое, когда мы этого просим, в соответствии с нашей нуждой и с нашим желанием.

Мне часто случалось бывать у старца Паисия.

Когда я к нему приезжал, то ощущал, что он — богатый, а мы — нищие, просящие у него милости и теснящиеся вокруг него, чтобы получить благословение.

Когда однажды мы беседовали наедине, он говорил со мной, как будто бы знал меня. Он дал мне советы, касающиеся моей личной жизни и моего поведения, прежде чем я успел ему что‑либо рассказать. Он как будто бы знал, как я жил и как вел себя.

В 1993 году мы поехали с Костасом, моим младшим сыном, в келлию старца. По дороге встретили случайно еще одного друга, который в тот день причастился и считал, что это дает ему какие‑то особые права. Как только мы встретили старца, друг сказал: «Отче, мы вас сфотографируем». Мы же с сыном, хотя у нас и был фотоаппарат, не решились попросить об этом, знали, что он не соглашался. Однако старец согласился сфотографироваться со мной и с Костасом, которому он к тому же сказал: «Выучишь два языка, возьмешь благословение родителей, придешь сюда, и я тебя сделаю монахом!»

Я познакомился со старцем Паисием в 1989 году.

Это был день Пятидесятницы, и я думал, что в Панагуду съедется много народа. Однако этот день совпал со днем выборов в Греции, и в результате я оказался единственным паломником в келлии старца. Он принял меня со свойственной ему добротой. Мы проговорили целый час на разные насущные темы. Меня поразило то, что мы так легко понимали друг друга, хотя мой греческий был на начальном уровне. Старец с большим терпением расспрашивал меня о моей Родине — Финляндии, о нашей Церкви и в то же время плел четки. Когда мы закончили, он дал мне большой пластиковый пакет, потому что мог пойти дождь, как он сказал. Я продолжил свой путь к Иверскому монастырю. Спустя немного времени на самом деле пошел сильный дождь. Накрывшись пакетом старца, я практически не промок и мои вещи не пострадали. Пластиковый пакет старца стал для меня символом заступничества его молитв, а также молитв всех ныне живущих святых.

Когда следующей осенью я приехал со своей супругой в Грецию, чтобы писать докторскую диссертацию по богословию в университете имени Аристотеля, то стал ездить регулярно, почти каждый месяц, на Святую Гору. Однажды, скорее всего это был 1991 год, я попросил у старца благословения перевести на финский язык житие святого Арсения, которое написал он сам. Он посмотрел на меня очень внимательно, немного улыбаясь, и не ответил. Думаю, он хотел понять, серьезно я это сказал или только из вежливости. Когда после встречи я уже вышел из сада и был готов уйти, старец догнал меня сзади с книгой в руке: «Возьми этот английский перевод; он тебе очень поможет». Финское издание немного задержалось и вышло только в 2002 году. Я очень рад, что старец принял мое стремление выполнить перевод как малый дар моей безмерной благодарности к нему. Без моей инициативы монастырь святого Иоанна Богослова в Суроти дал мне разрешение перевести также и письма старца. Для меня это знак, что старец не забыл и меня, последнего, но участвует в моей жизни и в жизни моей супруги.

Благодаря Богу я был знаком в своей жизни и с другими старцами. Тем не менее старец Паисий особенно меня привлекает своей такой явной любовью ко всем. У нас есть почти все книги, которые касаются его личности. Я их читаю постоянно, часто со слезами — меня приводят в умиление его сострадание, его жертвенность, его смиренномудрие и его дерзновение перед Богом за страдающего ближнего. Я начинаю понимать его святость все лучше и лучше, читая новые книги, которые дополняют картину. Это был действительно великий святой, который внес невероятный вклад в мировое Православие. Его жизнь и чудеса —яркое подтверждение реальности чудес прошлого, времен Священного Писания и синаксариев (синаксарий — краткий житейник и толкование праздников. — Ред.).

Старец был очень хорошим учителем. Из его слов я почерпнул намного больше, чем из многолетних академических занятий. Его простые слова опирались на практический опыт, несли Божественную силу и просвещение. Помню, я пошел к старцу по одному серьезному вопросу. Он выглядел усталым. Но, едва начал меня слушать, забыл о своей усталости и боли. Его глаза сияли. Я понял: что‑то сверхъестественное происходит в его душе. Его ответ был изумительным; такого ответа я совсем не ожидал. Уходя из его келлии, я бежал до монастыря Кутлумуш, ощущая неземную радость.

В другой раз мой духовник, который с большим уважением относится к старцу, послал меня к нему посоветоваться по вопросу, который беспокоил меня и чрезвычайно расстраивал. Старец дал мне краткий и простой совет, который полностью разрешил мои сомнения. И снова я беспрерывно восклицал: «Слава Тебе, Боже, слава Тебе!» К счастью, меня никто не встретил на тропинке, которой я возвращался от старца, а то бы приняли за сумасшедшего…

Однажды я ушел из келлии старца с группой людей, среди которых был известный профессор богословия из Салоник. Он говорил со старцем два часа! Потом он рассказал, что читал очень много богословских книг, но того, что услышал от старца, никогда нигде не встречал. Мы ехали на джипе по направлению к Дафни. На протяжении всего пути профессор воодушевленно пел тропари, и лицо его светилось от ликования.