Виктор Полищук - Горькая правда. Преступность ОУН-УПА (исповедь украинца)

На книжке не было фамилии автора, были только его инициалы — Ю.Ф. И я почему-то спросил сотрудницу "Нового пути" — кто является автором этой книжки? Госпожа Надежда Г., личность весьма культурная, на удивление чувствительная к несчастьям других людей, единственная галичанка, которую я здесь встретил, которая знала украинский литературный язык — сказала мне, что автором книжки является отец Юрий Федорив, доктор философии, на то время уже пожилой человек. Эта книжка была напечатана в типографии мужа г-жи Надежды Г., поэтому она знала фамилию автора.

Меня, как юриста, который четверть столетия проработал в польском суде, настолько заинтересовал текст, что я с нескольких страниц сделал себе фотокопии (ксерокс) и сохранил их. Сейчас сожалею, что не могу сказать год издания книжки, но знаю, что в Торонто после войны. На копиях имеются обозначенные оригинально страницы, поэтому на них буду ссылаться.

Я не случайно так много говорю о книжке и ее авторе. Во-первых, делаю это ради того, чтобы показать, что о. д-р Ю. Федорив, по праву своего сана, а когда писал книжку, он был уже священником, заслуживает веры. А его описание свидетельствует о том, что ОУН была организацией мафиозного типа, а также, что в тюрьмах в Польше властвовали условия, которые, в сравнении с большевистскими (А. Солженицин, ген. П. Григоренко и другие) можно назвать курортными. И это — вопреки утверждениям ОУН, которая заявляет об истязаниях в польских тюрьмах. Не имею здесь в виду концлагерь в Берегу Картузском. Вот некоторые выдержки из названной книжки:

— Почему же вы все, бойкотируемые, не ходите вместе и не говорите между собой? — спрашиваю моего собеседника.

— Потому что нам это запрещено. Те, кто наложил бойкот, запретили нам друг с другом встречаться и разговаривать. А в случае непослушания, грозят им расстрелом, как только они выйдут на волю.

— О, да, — поразмышлял я громко, — расстрелом, говорите? Почему же, тогда, вы говорите со мной, подвергаясь такой опасности? — спросил я.

— Нет, — ответил Хрусталь (это тот, настоящая фамилия которого Юрий Дачишин, который вместе с Зиновием Кнышем и другими принимал участие в ограблении почтовой телеги во время которого был убит полицейский. Это тот, который был осужден на смертную казнь, которая была заменена 20 годами заключения — В. П.), — я их глупых угроз не боюсь. Меня же судили поляки и дважды к смерти присудили. А вот живу и я рад, что оставляют меня в одиночестве. Хочу быть в одиночестве, чем между ними. Побудете здесь дольше, увидите сами. Но об этом в другой раз. Вот вы навестите меня, тогда расскажу больше. А сейчас воспользуйтесь проходом (прогулкой — В. П.).

После обеда я посетил обложенного "квалифицированным бойкотом" соседа Хрусталя. Визит происходил достаточно нескомпликовано. Обычно узник заявлял ключнику, что желает такого-то навестить. Во время, назначенное для визита, приходил ключник, забирал вашу карточку из дверей и вешал ее на дверях посещаемого. Здесь вас запирал и через час, когда заканчивался визит, забирал табличку и узника запирал в его в келье.

Хрусталь не новичок в тюрьме. Здесь он три года. Сюда его привезли с остальными восьми узниками… По приезду во Вронки его выбрали старостой. Кто был в тюрьме, тот знает что, это за функция. Кто не знает, тому расскажу. Осужденные политзаключенные имели привилегию выбирать старшего из своего числа, который заступался своих товарищей перед начальством тюрьмы по вопросам, которые касались всех узников как группы. Сюда относились торги за проходы (прогулки — В. П.), интервенции по вопросу питания, обогрева келий, написания и получения писем, книжек для чтения и т. п. Такого старосту узники должны были слушаться, уважать и считаться с его мнением. Таким это старостой украинская политгрупа, по приезду сюда, во Вронки в 1932 году, выбрала Хрусталя. Чтобы облегчить жизнь в тюрьме, он получил от начальства тюрьмы разрешение на работу для каждого из своих со-узников. Не принудительный труд, а добровольный и не тяжелый физический, а скорее всего культурный. Сам он стал работать как архитект, другие в библиотеке и т. п. За это узники получали лучшую пищу, более свободную жизнь, больше свежего воздуха и даже несколько сотен зарплаты ежедневно. За это политзаключенные Хрусталя любили и уважали. Но через год или полтора сюда привезли другую группу политзаключенных, осужденных за атентат на почту в Городке возле Львова, в нее включили еще и некоторых других. Эта группа была больше, в ней было двадцать с лишним человек. В этой группе верховодил Зенон Коссак. Сразу же после приезда возникли недоразумения между старыми политзаключенными и новыми. Новые прежде всего имели другой взгляд на отношение к администрации тюрьмы. Они выступали решительно против того, чтоб политзаключенные выполняли какую-либо работу в тюрьме… Спор и грызня разгорались все больше и больше, и новая группа поставила Хрусталю ультиматум: отказаться от функции старосты и осудить свое поведение. Это поставило Хрусталя в затруднительное положение… В связи с этим он от функции старосты отказался, сам покинул работу и приказал сделать это другим товарищам. Одного не сделал: не осудил себя и своих со-узников за "сервилизм", чего добивались "правоверные" националисты. Старостинский провод перенял 3. Коссак и выбрал себе в провод своих единомышленников. Новый провод наложил на Хрусталя и его единомышленников острый бойкот. С ними никто из политзаключенных не мог свободно встречаться, говорить и вообще чем-либо им помогать. Кроме этого, бойкотируемые даже не смели между собой говорить и встречаться. Если бы кто-то из бойкотируемых нарушил эту "бойкотовую" дисциплину, то тем навлек на себя приговор: расстрел по выходу из тюрьмы… (стр. 62–64).

На следующий день… В 3-м часу по полудни меня посетил новый друг. Это мой знакомый с гимназических времен, молодой товарищ по школьной жизни, который всегда любил смеяться и показывать два ряда больших зубов — Андрей Л… Он, мол, хотел обратить мое внимание на тот "бойкотируемый мусор". Это "мусор" — это страшные враги Украины, это — заразные семена, это — дрянь, которая нам больше всего мешает, и вся эта дрянь до самих корней будет перестреляна при первой возможности. Этот мусор нужно в первую очередь вымести из Украины. Потому что внутренние враги — это колоды на нашей дороге. Когда от них избавимся, тогда легко дадим себе толк с внешними врагами…

У меня застрял ком в горле. В моем воображении и дальше стояли грустные склоненные фигуры из круга узников: когда- то молодые, полные запала и рвения, а теперь клейменные (таврованные — В. П.) как злостные и рьяные враги народа, как мусор земли. За свободу же ее они отдали все лучшее, что имели — волю и молодую жизнь.