Пер Рудлинг - ОУН и УПА: исследования о создании исторических мифов. Сборник статей

Пожалуй, наиболее интеллигентное отрицание сотрудничества фашизма и ОУН выразил политолог Александр Мотыль. Аргумент Мотыля отличается от простого отрицания проОУНовских историков. Вместе этого, он основан на отказе ОУН о создании государства. Хотя Мотыль признается в энтузиазме ОУН к сотрудничеству с фашистской Европой, в ее фашистских намерениях, он представляет фашизм моделью организации существующего государства.

Эта интерпретация сдвигает фокус внимания от идеологии к измеряемым достижениям. Фашизм, согласно интерпретации Мотыля, в первую очередь ставит вопрос о движении к успеху, к достижению своей цели по управлению государством. Впоследствии, как утверждает в своих аргументах политолог, словацкий и хорватский режимы стали фашистскими, потому что они контролировали государства, в то время как неудачный проект Стецька не делал этого [237] Alexander Motyl, The Turn to the Right: The Ideological Origins and Development of Ukrainian Nationalism, 1919–1929 (New York: Columbia University Press, 1980), 166. .

По поводу того, что нацисты отказались признать государство ОУН, Мотыль утверждает, что «националисты случайно уберегли его от коллаборационистов и, возможно, фашистской судьбы» [238] Alexander Motyl, “Ukraine, Europe, and Bandera,” Cicero Foundation Great Debate Paper, 10/05 (March 2010), 6: http://www.cicerofoundation.org/lectures/Alexander_J_Motyl_Ukraine_Europe_and_Bandera.pdf 6. . Мотыль неявно, осторожно отвел ОУН от ее идеологических побратимов — Юсташа, гвардии Глинки, фашистов Муссолини и национал-социалистов Гитлера. Ссылаться на украинских сотрудников нацистов было вдвойне невозможным, согласно этой линии рассуждений. Украинцев, служивших в немецких мундирах, принимавших клятву Адольфу Гитлеру и сражавшихся за Новый порядок в Европе, нельзя было назвать «нацистскими сотрудниками» в соответствии с аргументами пронационалистов.

Расистская идеология нацизма исключала возможность украинцев присоединяться к их движению [239] “It makes no sense to refer to Eastern Europeans, who were regarded by the Germans as subhumans, as ‘Nazi’ war criminals; they were not allowed to join the Nazi Party.” Myroslav Yurkevich, in “Discussion,” in Bozhyk, Ukraine in World War II, 158. Yet, National Socialism attracted many Eastern Europeans. In fact, Nazi Germany categorically banned any use of swastikas and other Nazi symbols in the émigré press, as well as prohibited the use of the term “National Socialist” in the names of any Slavic émigré organizations in Germany. Iury Hrybouski, “Belaruski rukh i Niamechchyna napiaredadni i u pachatku Druhoi sus’vetnai vainy,” ARCHE No. 5 (80), (May 2009): 152. , такое «сотрудничество» потребовало бы наличие украинского государства, которого не существовало в 1941 г. [240] Hunczak, “Ukrainian-Jewish Relations,” 44–45. Similarly Mykola Riabchuk describes the OUN’s collaboration and anti-Semitism as “rather disputable” and relies on Motyl’s defi nition, in which collaborators are “individuals or groups who abandon their sovereign aspirations and serve another power’s goals.” Mykola Riabchuk, “Bandera’s Controversy and Ukraine’s Future,” citing Motyl, “Ukraine, Europe, and Bandera,” 6.

Аргумент Мотыля является неубедительным по нескольким причинам, и, как показал Даниэль Арспрунг, не в последнюю очередь из-за того, что нескольким фашистским группировкам в Восточной Европе удалось получить контроль над государственным аппаратом [241] Daniel Ursprung, “Faschismus in Ostmittel-und Südosteuropa: Theorien, Ansätze, Fragestellungen,” in Der Einfl uss von Faschismus und Nationalsozialismus auf Minderheiten in Ostmittel- und Südosteuropa, ed. Mariana Hausleitner and Harald Roth (Munich: IKGS-Verlag, 2006), 22. . Мотыль утверждает, что «правильные термины имеют свои значения. важно называть вещи своими именами, а не создавать ненужную путаницу» [242] Alexander Motyl, “Is Putin’s Russia Fascist?” National Interest Online, December 3, 2007: http://nationalinterest.org/commentary/inside-track-is-putins-russia-fascist-1888. . И все же его определения и терминология оказались спорными для ученых-ненационалистов, которые и дали Мотылю говорить делать именно это. Хотя высокие критерии фашизма Мотыля дисквалифицируют ОУН, он определяет современную Россию как «неконсолидированное фашистское государство» [243] Motyl, “Is Putin’s Russia Fascist?” and idem, “Surviving Russia’s Drift to Fascism,” Kyiv Post, January 17, 2008: http://www.kyivpost.com/opinion/oped/28182/ (both accessed January 15, 2011). Andreas Umland has taken Motyl to task over his use of this terminology. “If we would apply Motyl’s loose conceptualization of fascism to contemporary world history, we might fi nd so many ‘fascisms’ that the term would lose much of its heuristic and communicative value. Motyl’s comment is in so far unconstructive as he deprives researchers of Russian nationalism of an important analytic tool.” Andreas Umland, “Is Putin’s Russia Really “Fascist”? A Response to Alexander Motyl”: http://www.globalpolitician.com/print.asp?id=4341 (accessed January 15, 2011). . Сам Мотыль представляет себя как «давний критик движения Бандеры» [244] Motyl, “Ukraine, Europe, and Bandera,”14. , а его отрицание фашизма и сотрудничества ОУН стали важной составляющей повествования диаспоры националистов и проОУНовских ученых.

Трудно избежать того, что определение фашизма, которое включает в себя Россию Медведева, но не Бандеру и Стецько, ориентировано на самооценку и идеологические нужды общества, которое в разной степени идентифицирует себя с проОУНовскими традициями.

Некоторые проУПАвские летописцы пытались отделить УПА от ОУН (б), выступали за восстановление по форме, но не последней [245] Wilfried Jilge, “Competition Among Victims? The Image of the Other in Post-Soviet Ukrainian Narratives on World War II,” in Heorhii Kas’ianov, ed., Obraz inshoho v susidnikh istoriakh: mifi, stereotypy, naukovi interpretatsii: Materialy mizhnarodnoi naukovi konferentsii, Kyiv, 15–16 hrudnia 2005 roku (Kyiv: NAN Ukrainy, Instytut istorii Ukrainy, 2008), 66. . В частности, Петр Потишный охотно подчеркивает, что ОУН (б) и УПА были отдельными организациями и обычно предпочитает использовать термин ОУН-УПА для наименования организации [246] This interpretation has found a receptive audience among some pro-OUN and UPA diaspora historians. See, for instance, Canadian Institute of Ukrainian Studies Director Zenon Kohut’s reply to John-Paul Himka “Re: Should Ukrainian Studies Defend the Heritage of OUN-UPA?” February 12, 2010. Dominique Arel’s Ukraine List, UKL 441 (Bandera-OUN and Famine Debates), February 16, 2010: http://www.ukrainianstudies.uottawa.ca/pdf/UKL441.pdf. .

Другая стратегия заключалась в отделении Шухевича, Стецька и Бандеры от их идеологии, возведения их до символов украинской славы и героизма, и отношения к культу личности как к патриотическому торжественному отличию [247] For instance, public intellectual Mykola Riabchuk sees no difficulty with the UPA cult, as long as the focus remains on their “ethical rather than ideological values” and as long as their ideology, ethnic cleansing or mass murders are not celebrated. “The UPA fi ghters. are praised fi rst of all for their patriotism and commitment to the national-liberation cause, for their idealism and dedication, for spiritual strength and self-secrifi ce.” Mykola Riabchuk, “Ukraine: Neither Heroes nor Villains: Review of Heroes and Villains: Creating National History in Contemporary Ukraine, by David Marples (Budapest: Central European Press, 2007),” Transitions Online, 6 February 2007. . Эта нить рассуждений сводится к детализации значения лидеров ОУН и к тому, что их явное одобрение Холокоста, их декларации о верности Гитлеру и Новой Европе, и массовые убийства людей — всего лишь незначительные пятна на их истории, которые существенно не отличаются от аналогичных ошибок, допущенных Уинстоном Черчиллем и Невиллом Чемберленом [248] See, for instance, the interview with Volodymyr V’’iatrovych, Masha Mishchenko, “Pratsivnyk SBU.” .

Как мы видим в дискурсе доминирующей диаспоры, несколько ключевых характеристик ОУН были исключены: ее антисемитизм, идеологическая близость с нацистской Германией и поддержка с энтузиазмом руководства новой, фашистской Европы. Однако, отрицания некоторых характеристик — недостаточная основа для мифотворения и мобилизации предпочтений националистов. Для того, чтобы восприниматься идолами, героями, построителям идеологии нужно запастись положительными характеристиками, приемлемыми для демократов.