Генри Олди - Призрак японского городового

ГРОМОВ.Убийца – читатель.

Реплика.Да, убийца – читатель.

ЛАДЫЖЕНСКИЙ.Быков – литератор, а я – режиссер. Как можно вовлечь зрителя в процесс спектакля? Первое: снимаются явные границы между залом и сценой. Иначе ничего не получится. Дальше актерам помимо задач их персонажей, определяемых по пьесе, ставится еще ряд задач по вовлечению зрителя в действие. Без них зритель никуда никогда не вовлечется. Он ленив по своей природе. Он потребитель.

ГРОМОВ.Он пришел смотреть, а не участвовать.

ЛАДЫЖЕНСКИЙ.Актеры его начинают теребить, затаскивать в действие, задавать вопросы, раскручивать на ответы – это надо уметь. Начинают привлекать к ряду действий. Если удалось затащить, дальше из него можно делать хоть убийцу, хоть жертву. В книге, на мой взгляд, примерно то же самое. Надо размыть границы между залом и сценой. Это дико трудно, потому что читатель должен поверить: это все может произойти с ним. Он должен, даже читая космооперу, ясно понимать: это «про нас, про всех, какие к черту волки!». А вот с этого момента его можно пытаться сделать участником.

ГРОМОВ.Это Олег говорит о неформальном виде вовлечения: эмоциональном и отчасти сюжетном. А в формальном виде – помните, у Гаррисона была интерактивная книга-игра по «Стальной крысе», где читатель дочитывает до какого-то места: вот вы и есть Джим Ди Гриз, Стальная Крыса, в этой ситуации вы поступаете так или сяк? Если так, переходите на такую-то страницу, и дальше сюжет развивается следующим образом. То есть, читатель сам выбирает, как поступит герой, напрямую отождествляет себя с героем. Я понимаю, что это игра, но это литературная игра, это интересно.

ЛАДЫЖЕНСКИЙ.Хотя я не вполне понимаю, зачем мне делать читателя полноценным участником сюжета. Он является участником, только не сюжета, а совместного творческого акта. Правда, читатель не всегда это замечает. Другая степень его участия мне, как писателю, не слишком интересна. Зачем? Переоденется он в Ассоль и пойдет на берег, забыв побриться? Нет, неинтересно.

Реплика.У Макса Фрая цикл про Ехо в конце концов заканчивался тем, что выяснялось: главный герой расписывал весь этот цикл для того, чтобы люди поверили в тот мир. И пока люди – вот мы – читают эти книги и верят, тот мир существует.

ЛАДЫЖЕНСКИЙ.Традиционный ход: пока мы верим, оно существует. Традиционный ход не в смысле плохой. Как Ланселот говорит: любите друг друга – это очень просто.

Реплика.То, что читателя называют участником действия, это не означает, что читатель стал участником действия.

Реплика.Быть участником и быть персонажем – это разные вещи.

ЛАДЫЖЕНСКИЙ.Конечно. Поэтому я и разграничил. Участника я могу вовлечь в действие, а сделать персонажем… Тогда я должен диктовать ему целый ряд задач и условий, которые он будет выполнять, уже вовлеченный в действие… Это, кстати, очень легко делается на детских представлениях – дети вписываются как персонажи! Слёту! Кстати, в детской литературе в том числе. А мы – циники…

Вопрос.Кстати, как насчет написать детскую книгу?..

ЛАДЫЖЕНСКИЙ.Не умеем! Хотим – не получается!

ГРОМОВ.И неплохо бы… Есть детская литература, которую с удовольствием читают и дети, и взрослые – это высший пилотаж. Хотелось бы такое написать, но чувствуем, что пока не умеем.

Реплика.Вы имеете в виду подростковую литературу?

ЛАДЫЖЕНСКИЙ.Нет, детскую. С другой стороны, детскую литературу ряд моих знакомых писателей тоже не умеет писать, но пишет, и очень много. Они просто, видимо, не знают, что не умеют. Детская литература – очень сложная штука. Сапковский однажды сказал на встрече: вот мы сидим, жалуемся, что дети не читают, а потом приходит Роулинг с «Гарри Поттером» и показывает нам кузькину мать – как это делается на самом деле! Нечего, говорит, сетовать. Он, правда, жестче выразился…

Реплика.Она же описывала ту реальность, которая у нас совершенно отсутствует…

ЛАДЫЖЕНСКИЙ.Не важно, какими способами она добилась результата. Добилась – все! Миллионы детей начали читать.

ГРОМОВ.Совершенно верно!

ЛАДЫЖЕНСКИЙ.А все остальное – мы сидим на стене, анализируем, на носу у нас очки, а в сердце осень. Поэтому я и говорю: не беремся, потому что не умеем.

Вопрос.Вы читаете много справочной литературы. А есть какие-то авторы литературы художественной – русскоязычные, зарубежные – у которых вы читаете все, что выходит?

ГРОМОВ.Я стараюсь читать все Дины Рубиной.

ЛАДЫЖЕНСКИЙ.Я тоже. Дина Рубина – однозначно.

ГРОМОВ.До последнего времени я читал все у Пелевина. Олег к Пелевину относится более прохладно, но бо́льшую часть тоже читал.

ЛАДЫЖЕНСКИЙ.Имеются в виду современные писатели. Потому что если мы начнем с Диккенса…

ГРОМОВ.Мы стараемся читать Джо Хилла – сына Кинга.

ЛАДЫЖЕНСКИЙ.Читаем Роберта Маккаммона – все, что выходит.

ГРОМОВ.Дэна Симмонса. Наших коллег – Валентинова, Дяченко. Из новых я практически все прочитал у Ольги Онойко…

ЛАДЫЖЕНСКИЙ.Надежды Поповой, Ксении Медведевич…

ГРОМОВ.…Юлии Зонис. Не будем врать, что абсолютно все, но до некоторых книг просто не дошли руки. Книг много, все сразу не получается.

ЛАДЫЖЕНСКИЙ.Надо бы «на правах рекламы» заявить: все читали, но не все одинаково понравилось… Такая вот деликатная формулировка. Еще есть целый ряд поэтов, которых обязательно читаем.

Вопрос.Кем вы себя позиционируете в первую очередь: вы писатель, вы режиссер…

ЛАДЫЖЕНСКИЙ.Писатель. Режиссер безусловно – «куда умище девать-то»! Опыт, навыки… Но больше, пожалуй, писатель.

Реплика.Вот вы говорите, что вы режиссер, да?

ЛАДЫЖЕНСКИЙ.Я режиссер по образованию, пятнадцать лет проработал в театре. Сейчас не работаю. А что?

Вопрос.Только пишете?

ЛАДЫЖЕНСКИЙ.Да. У нас когда-то резко встал вопрос, что в сутках всего двадцать четыре часа и больше не предвидится. Во-вторых, есть друзья, семья – нельзя всю жизнь работать круглые сутки весь год напролет. И, в-третьих, если литература – понятно, то надо выбирать между театром и каратэ, а это тоже несколько тренировок в неделю… И театр, к сожалению, отошел.

ГРОМОВ.На три серьезных увлечения не хватало ни сил, ни времени, ни мозгов, ни здоровья.

ЛАДЫЖЕНСКИЙ.Может быть, дело в том, что зритель и читатель «ест» меня одинаково хоть в литературе, хоть в театре. Потом идешь опустошенный – надо опять заряжаться. А на тренировках я заряжаюсь, и поэтому я их оставил как способ подкачки.