Владимир Корнилов - Донецко-Криворожская республика: расстрелянная мечта

В конце концов, работодатели Юга России под предводительством фон Дитмара 6 мая 1917 г. дали положительный ответ на требования рабочих о введении 8–часового рабочего дня и введения сверхурочной оплаты (1,5 рубля за каждый лишний час). По их подсчетам, даже внедрение этих мер стоило работодателям Юга дополнительно 65 млн рублей в год. А если бы горнопромышленники согласились на все требования, в частности, равную оплату труда женщинам и мужчинам (женщины официально получали лишь 60–80 % мужской зарплаты), а также отказ от детского труда, то ежегодные потери бизнесменов составили бы 228 млн рублей [574] Там же, стр. 276. . С победой большевиков в Петрограде в октябре 1917 г. 8–часовой рабочий день стал обязательной нормой и споров уже не вызывал.

Как не вызывал больше споров вопрос о введении обязательных оплачиваемых отпусков для рабочих. Для шахтеров, к примеру, специальной резолюцией IV областного съезда Советов был даже введен обязательный 2–месячный отпуск летом [575] Стенограмма IV Съезда Советов Донецкого и Криворожского районов. . Поскольку к этому времени предпринимателей уже никто не слушал, экономический эффект от таких резких нововведений уже никем не подсчитывался — решения носили сугубо политический характер.

Точно так же, без финансово — экономического обоснования, вводились новые зарплаты для наемных работников практически во всех отраслях хозяйства. Этот процесс начался с февраля 1917 г. и не прекращался вплоть до Гражданской войны. Один из лидеров кадетской партии Н. Кутлер в докладе Временному правительству в мае 1917 г. сообщал, что на 18 предприятиях Донбасса с валовой прибылью в 75 млн рублей в год рабочие потребовали повышения зарплаты на 240 млн. Общую же сумму повышения зарплаты, которую от предпринимателей Юга требовали рабочие, Кутлер оценил в 800 млн рублей. А средний рост зарплат, судя по его докладу, должен был составить 200–300 процентов. Это привело к тому, что к моменту создания ДКР начальник железнодорожного депо получал 100 рублей в месяц, а подчиненный ему слесарь — 300 рублей, начальник участка службы пути — 120 рублей, а его рабочие — более 200 рублей [576] Деникин, т. 1, вып. 1, стр. 146, 149. .

Горнопромышленники пытались объяснить пролетариату, что «никакие прибавки рабочим не облегчают их положения вследствие того, что каждая прибавка повлечет соответственное вздорожание жизни» [577] Борьба за власть Советов в Донбассе, стр. 132. . Однако процесс, который либеральная интеллигенция России «под гром литавров» запустила в феврале 1917 года, остановить уже было невозможно. Причем требования рабочих постоянно росли, а их поведение относительно владельцев бизнеса становилось с каждым месяцем все агрессивнее.

В конце сентября 1917 г., когда в Харькове состоялась III конференция горнопромышленников Юга России, бизнесмены пожаловались Временному правительству, что накануне мероприятия получили официальную угрозу от харьковского ревкома. Горнопромышленников обещали арестовать, если они в течение трех дней не повысят зарплаты чернорабочим. Фон Дитмар жаловался, что эти угрозы осенью 1917–го стали просто — таки системой [578] Friedgut, т. 2, стр. 280, 294. . А ближе к зиме временные аресты капиталистов для выбивания зарплат рабочим стали обыденным явлением по всей России и в Донецко-Криворожском бассейне.

К моменту создания ДКР на некоторых предприятиях, испытывавших острую нехватку дензнаков, зарплаты рабочим начали выдавать производимыми там запчастями. Одной из основных задач наркомата Магидова было выбивание заработной платы наемным работникам. На обкомах его ведомство не раз приводило решения «о принуждении расплатиться с рабочими» [579] Стенограмма IV Съезда Советов Донецкого и Криворожского районов; Донецкий пролетарий, 20 февраля 1918 г. .

Кроме того, при активном участии наркомата Магидова в ДКР устанавливались минимальные зарплаты и коллективные договоры. Так, 11 сентября его комиссариат утвердил договор для металлургической отрасли, действие его распространялось на 300 промышленных предприятий бассейна, на которых работало до 300 тыс. человек. Наркомат труда принимал решения о ставках зарплат практически для каждой категории работников — химиков, инженеров, горняков. А 6 марта даже опубликовал Положение об охране труда домашних служащих (чем, кстати, способствовал более тесному сотрудничеству горничных, швейцаров, дворников с властью — они активно начали сообщать о состоянии своих хозяев и местах хранения ценностей) [580] Ревегук, стр. 111; Известия Юга, 6 марта 1918 г. .

Одной из серьезных проблем Донецкой республики была безработица и наплыв бездомных, нищих людей в крупные города и особенно в Харьков. К концу марта в столице ДКР безработных было около 20 тыс. человек, из которых 7 тыс. были демобилизованными солдатами. В начале марта распоряжением Магидова были закрыты все частные биржи труда и посреднические конторы, занимавшиеся наймом сотрудников. Данные функции наркомат труда вновь — таки взял на себя. Совместно с профсоюзами он организовал несколько мастерских для безработных, в разных городах создавались ночлежные дома. В Мариуполе, к примеру, в начале апреля были открыты 2 благотворительных столовых, в которых питалось 2360 безработных, и общежитие для бездомных [581] Возрождение, 27 марта 1918 г.; Донецкий пролетарий, 8 марта 1918 г.; Ревегук, стр. 118. .

Магидов даже умудрился организовать медицинское обслуживание рабочих. 15 февраля в Харькове были собраны представители больничных касс города, создавших страховую группу. Эта конференция постановила открыть санатории для больных туберкулезом рабочих — в частности, в загородном ресторане «Версаль». Данный опыт распространился и на другие города региона. Санатории для рабочих решено было открыть в Мариуполе и на Святых горах. Кроме того, под эгидой наркомата труда ДКР состоялась муниципализация аптек всей республики, что якобы привело к большей доступности лекарств для населения [582] Ревегук, 1974, стр. 117, 119. — во всяком случае, газеты того периода, жалуясь на нехватку продовольствия или керосина, никогда не жаловались на дефицит лекарств.

Нельзя сказать, что наркомату труда Донецкой республики удалось многое сделать — все — таки львиную долю его начинаний реализовать не успели. Однако можно констатировать, что за столь короткий период деятельности наркомата был реализован ряд очень серьезных социальных реформ. А некоторыми плодами этих реформ (в частности, 8–часовым рабочим днем и ежемесячными отпусками) жители данного региона продолжают пользоваться и ныне. И еще неизвестно, долго ли у них будет сохраняться такая возможность.