Эдвард Люттвак - Стратегия. Логика войны и мира

Третий этап, который предполагалось начать на второй неделе атаки с воздуха, должен был сосредоточиться на развернутых иракских военных силах посредством: а) воспрещающих ударов по железнодорожным путям и по дорожным мостам между Багдадом и Кувейтом; б) бомбардировок расположений Республиканской гвардии и других элитных иракских сухопутных сил; в) атак на военно-морские и прочие военные цели, включая иракские самолеты (которые, как предполагалось, не смогут взлететь вследствие атак, разрушивших взлетные полосы).

Ожидалось, что при почти полном отсутствии местных источников продовольствия и воды обрыв линий снабжения иракских солдат в Кувейте вскоре поставит их перед выбором: либо отступить, либо дезертировать, либо умереть на месте от голода и жажды. Предполагалось, что воспрещение на поле боя и операции по непосредственной поддержке с воздуха потребуются лишь в том случае, если иракские лидеры решат ответить на воздушную кампанию, начав контратаку против сухопутных сил США и союзников. Первоначальный план не предусматривал систематических атак на иракские сухопутные силы, как из стратегических (иранская угроза после завершения конфликта), так и из тактических соображений (трудная задача уничтожения разбросанных, замаскированных и частично окопавшихся наземных сил).

Но даже в этом случае операция «Резкий удар грома» позволила США достичь целей, сформулированных в политических высказываниях США и резолюциях ООН, — то есть вывода всех иракских войск из Кувейта и восстановления законного правительства. Кроме того, США удал ось достичь не объявленной цели: лишить Ирак способности к стратегической атаке и вообще к самодостаточным военным действиям, уничтожив логистические и промышленные условия для этого.

Поскольку военно-воздушные операции, требовавшие тысяч боевых вылетов, по необходимости предполагают некоторые потери, сочли, что они будут умеренными благодаря техническому, тактическому и численному превосходству США и ВВС союзников, а также относительно бесхитростной иракской ПВО. Считалось, что общие потери самолетов составят максимум несколько дюжин. Потери среди мирных граждан Ирака также снизятся благодаря тому, что военно-воздушные операции будут проводиться против целей, по большей части находящихся в значительном удалении от главных населенных пунктов.

В ходе реализации этого плана, начиная с 17 января 1991 года, в наличии было значительно больше ВВС, чем предвиделось в августе. Поэтому три этапа операции «Резкий удар грома» были сжаты. В течение первых 24 часов, за исключением 14 боевых вылетов, совершенных против военно-морских целей, и 32 (В-52) — против сил Республиканской гвардии, распределение вылетов отражало первоначальный замысел.

Подавление обороны:

— аэродромы: 163

— «стратегические объекты ПВО» (радары; перехват, контролируемый с земли; и другие центры ПВО): 168.

Командование и контроль:

— центры и службы военного командования и контроля: 21

— «лидерство» (дворец, полиция, службы безопасности [разведка], штаб-квартиры партии БААС и народного ополчения и т. д.): 44

Военная инфраструктура:

— ядерные, биологические и химические лаборатории, предприятия и склады: 64

— заводы и склады оружия и боеприпасов: 23

Инфраструктура:

— электростанции и ЛЭП: 39

— нефтеперерабатывающие заводы и склады нефтепродуктов: 37

— шоссейные и железнодорожные мосты и службы: 27

К 1890 году британские правящие классы не только руководили огромной глобальной империей, но и со всей болью осознавали упадок влияния Британии в сравнении с кайзеровской Германией. Британцев беспокоил, разумеется, не военно-морской флот Германии, пока все еще слабый, и, конечно, не ее армия, какой бы мощной она ни была, и уж точно не запоздалая попытка Германии приобрести колонии — к тому времени свободными для завоевания оставались только не особо ценные части Африки да разбросанные в Тихом океане отдаленные острова. Средством противостояния растущей военно-морской экспансии Германии была постройка еще большего количества линкоров; а средством против германской армии — держаться строго за пределами ее континентального радиуса действия, что не составляло сложности для самой сильной морской державы мира, которая сама могла выбирать, когда и где высадить свои войска.

Умные немцы были преисполнены уверенного оптимизма, а реалистичными британцами все более овладевал пессимизм по совершенно иной причине. Германия вырывалась вперед в промышленных инновациях и производительности труда во всех сферах, завоевывая мировые рынки, накапливая капитал и ликвидируя британское первенство в одном промышленном секторе за другим. В сталелитейной промышленности, все еще главной на тот момент, германское преимущество возрастало, в лидировавшей уже тогда химической отрасли оно было просто абсолютным, и это более или менее обеспечивало превосходство в большинстве прочих форм современного промышленного производства, включая возникающую на глазах электротехническую индустрию. Хотя первая система электроснабжения для общественных нужд появилась в 1881 году в английском городе Годэлминге, британцы всего лишь соорудили на реке неподалеку от города внушительное водяное колесо — генератор переменного тока изготовила немецкая фирма «Сименс».

Британцы даже не могли надеяться догнать немцев. Английские предприниматели и менеджеры были слишком плохо образованы, чтобы извлечь пользу из науки и технологии. Не британские, а немецкие университеты двигали вперед науку и вводили большинство новых форм обучения (американские визитеры наслаждались элегантными яствами и напитками в Оксфорде и Кембридже, но те всего лишь копировали немецкие университеты е их исследовательскими степенями). На британских рудниках и заводах — которые зачастую представляли собой арену ожесточенной классовой борьбы — профсоюзы яростно сопротивлялись всем новым сберегающим труд машинам и технологиям, то есть практически любой инновации. Немецкие рабочие были в гораздо более безопасном положении. Им только что предоставили первые в мире пенсии по старости и нетрудоспособности и страховки от болезни и несчастных случаев. К тому же их работодатели в основном жили рядом — в отличие от британских магнатов в их отдаленных от производства резиденциях — и не хотели, чтобы им били окна возмущенные рабочие.

Помимо того, на горизонте вырисовывалось превосходство германской системы как таковой — «берлинский консенсус» был попросту эффективнее, чем неповоротливая британская система принятия решений. Обе страны были конституционными монархиями, но германская исполнительная власть при своем императоре имела гораздо больше полномочий, которые использовались не только для того, чтобы сдержать социал-демократическую оппозицию, но и для широкомасштабного продвижения инноваций. Одним из результатов этого была пенсионная система, которую в будущем стали копировать во всем мире. Другим — то, что объединенная Германия имела сеть железных дорог, более эффективную, чем хаос, который представляли собой 120 британских железнодорожных компаний с их не связанными друг с другом станциями, наводнившими Лондон, и линиями, иногда шедшими к разным станциям в одном и том же маленьком городе. Тенденция к централизации также влияла и на индустрию, отдавая предпочтение мощным интегрированным компаниям, которые могли финансировать свой глобальный маркетинг и НИОКР, — они дожили до настоящего дня наряду с многочисленными американскими фирмами, но почти без британских конкурентов.