Эдвард Люттвак - Стратегия. Логика войны и мира

Почему грандиозные обещания пионеров ВВС 20-х годов оставались не выполненными вплоть до войны в Персидском заливе 1991 года? Не ожидали ли они слишком значительного технического прогресса за слишком короткий срок? На самом деле верно прямо противоположное: им абсолютно не удалось предвосхитить упадок военно-воздушной мощи вместо ее взлета. Когда итальянец Джулио Дуэ, американец Билли Митчелл и будущий лорд Тренчард на все лады заявляли, что будущие войны могут быть выиграны только бомбардировкой с воздуха, они считали само собой разумеющеюся высокую степень точности при обнаружении и поражении целей. Все трое летали на бипланах в годы Первой мировой войны, когда единственными средствами навигации были визуальные и летчики часто просто следовали вдоль известных им дорог, железнодорожных линий и рек. Конечно, этот метод целиком зависел от хорошей видимости, но уж если он вообще был возможен, то гарантировал, что одну цель не так уж легко спутать с другой. Несомненно, все эти теоретики даже не могли предположить, что в последующие десятилетия появятся более развитые средства аэронавигации, которые сделают такую точность невозможной.

К тому же тогда самолеты сбрасывали бомбы на скорости ниже 90 миль в час и на очень низких высотах, часто ниже 1000 футов. Это было опасно даже в те дни, но зато точность бомбометания была высокой как минимум при атаке больших целей — например железнодорожных узлов. Опять же, пионеры ВВС 20-х годов не могли предположить, что в последующие десятилетия истребители и бомбардировщики будут охотиться друг за другом на гораздо более высоких скоростях и высотах, да еще и ночью, сводя на нет всю надежду на точность даже при хорошей видимости целей. Наконец, экипажи времен Первой мировой войны почти всегда могли видеть, поразили ли они свои цели, взорвались ли их бомбы и имеются ли признаки нанесенного ущерба. Ничего подобного не было во время десятилетий последующих бомбардировок, когда полагались на предположения — в основном, конечно, радужные.

Таким образом, 17 января 1991 года в Багдаде, когда F-117 начали точно наводить на конкретные здания и сбрасывать свои бомбы с лазерным наведением в радиусе не более трех футов от цели, при одновременной записи на видеопленку всей атаки в ее последовательности, они наконец-то возвратили все утерянные качества наступательной воздушной мощи, которые Дуэ, Митчелл и Тренчард считали само собой разумеющимися. Вот почему их предсказания, в конечном счете, сбылись во время войны в Персидском заливе, после семидесяти лет блужданий и стремлений ко все возраставшим скоростям, при нетвердом захвате цели и зачастую при очень большой степени неточности в ее поражении.

Теперь мы, наконец, готовы приступить к рассмотрению большой стратегии и выйти на уровень окончательных результатов. Это тоже повседневная форма стратегии, потому что динамическое действие парадоксальной логики постоянно присутствует в международной политике, даже если война представлена лишь в какой-либо форме сугубо теоретической возможности.

При рассмотрении прежних уровней стратегии, от технического до стратегии театра военных действий, у нас были удобные ярлыки, позволявшие проводить различие между нормативными доктринами, установленными военными, анализом заинтересованных наблюдателей и объективной реальностью на каждом из уровней. Существуют, например, виды тактических действий, предписываемые командованием либо для конкретного рода войск («бронетанковая тактика»), либо для того или иного типа местности («тактика войны в джунглях»); есть тактический анализ, проведенный для того, чтобы оценить тот или иной вид оружия или объяснить тот или иной эпизод битвы; есть также тактический уровень стратегии, взятый сам по себе, как он существует в реальности, независимо от того, рекомендовалась ли когда-нибудь какая-либо особая тактика, проводился ли какой-либо анализ. То же самое отмечалось и в случае трио — предписанной и применяемой техники, технического анализа боевых столкновений и самого технического уровня стратегии. Не встречалось особых сложностей в проведении различия между предписанными оперативными методами, например «глубокой обороной»; анализом на оперативном уровне глубокого наступления Паттона во Франции в 1944 году; и оперативным уровнем как таковым, значение которого зависит от места, отведенного в нем реляционному маневру. На следующем уровне необходимость в ясности вынуждала к довольно неуклюжим формулировкам, когда речь шла, например, о различиях между «натовской стратегией театра военных действий» (анализом на уровне стратегии театра войны) и уровнем стратегии театра военных действий как таковым, на котором военные события рассматриваются в пространственном контексте.

Однако на уровне большой стратегии у нас нет подходящих терминов, чтобы провести различие между большой стратегией- как доктриной, декларируемой тем или иным государством либо приписываемой ему («Китайская большая стратегия»); большой стратегией как уровнем анализа, на котором мы рассматриваем совокупность того, что происходит между государствами в мирное время и на войне; и реальностью большой стратегии, представляющей собой высший и окончательный. уровень стратегии в целом. Конечно, только последняя ипостась существует везде и всегда, потому что лишь очень немногие из государств, участвующих в международной политике, обладают собственной, разработанной ими самими стратегией. Моя же цель, как всегда, заключается не в том, чтобы рекомендовать некую конкретную стратегию для некоей конкретной страны, а скорее в том, чтобы вскрыть внутреннюю реальность парадоксальной логики на уровне большой стратегии.

Если мы вернемся к предлагавшемуся ранее образу стратегии, где она представала чем-то вроде многоэтажного здания, этажи которого приходят в движение под волнами действия и противодействия, то обнаружим, что самый верхний этаж этого здания значительно обширнее, чем все, находящиеся ниже него, — что невозможно в реальной архитектуре. Что касается уровня большой стратегии, все происходящее на нижележащих, военных, уровнях в той или иной форме отражается в широком контексте международной политики, что сказывается и на невоенных отношениях между государствами: формальных дипломатических связях, пропаганде в средствах массовой информации, тайных операциях, на собираемых разведкой сведениях о соседях, а также на всех экономических сделках, значение которых выходит за пределы интересов частных лиц. Следовательно, на этом непропорционально просторном верхнем этаже в постоянных взаимодействиях между странами всплывает то, чего им удалось или не удалось достичь в военной сфере: на техническом, тактическом, оперативном уровнях и на уровне театра военных действий.