Эдвард Люттвак - Стратегия. Логика войны и мира

Таким образом, атаки на города могли стать близкой опасностью лишь на втором этапе ядерной войны, когда Советский Союз начал бы угрожать американским и европейским городам, пытаясь разубедить Соединенные Штаты и альянс применять дальнейшие ядерные атаки на наступающие советские войска. Эта фундаментальная асимметрия шаг за шагом управляла скрытым взаимодействием подразумеваемых ядерных угроз. Из-за своей предполагаемой слабости в неядерных силах именно США и их союзникам пришлось бы первыми угрожать ядерной атакой, хотя и не по городам. И поэтому, в свою очередь, именно СССР, хотя он и был занят накоплением оперативно применимой военной мощи, пришлось бы первым угрожать ядерными атаками на американские и европейские города.

Но действительным двигателем американо-советского ядерного состязания являлся второй этап «ответных» угроз, поскольку большая часть их ядерного оружия была нацелена на ядерное оружие друг друга — и это подстегивало старания повысить точность попадания ракет. Здесь, опять же, не было ни симметрии, ни «безумного» стремления к превосходству, а было скорее преследование существенно важных целей. Целью советской ответной угрозы американскому ядерному оружию межконтинентального радиуса действия было разубедить в возможности их выборочного применения, угрожая уничтожить их целиком, если хоть какое-нибудь из них вообще будет применено. Советский Союз стремился лишить всякой гибкости применение американских ядерных сил межконтинентального радиуса действия, чтобы они стали бесполезны как целесообразные орудия войны. (Ни одна советская ответная атака не смогла бы оставить Соединенные Штаты без функционирующего ядерного оружия в количествах, достаточных для того, чтобы разрушить советские города.) Целью же американской угрозы советскому ядерному оружию межконтинентального радиуса действия было как раз стремление обеспечить возможность выборочного применения своих ракет, угрожая противостоять советским ответным атакам и, в свою очередь, уничтожить советское ядерное оружие.

Иными словами, Соединенным Штатам нужно было произвести очень много ядерного оружия, чтобы иметь возможность применить хотя бы его некоторую часть. Если бы не было потребностей в ответном наведении на ядерные цели с обеих сторон, ядерные силы межконтинентального радиуса действия СССР и США не могли бы стать такими многочисленными, какими стали: на пике «холодной войны» у обеих сторон имелось в целом более 20 000 боеголовок [178]. Ибо, если бы само ядерное оружие было вычеркнуто из списка целей каждой из сторон, для большей части межконтинентального ядерного оружия, произведенного обеими сторонами, вообще не осталось бы достойных целей.

Легкое одностороннее американское решение проблемы гонки вооружений было таким: отказаться от применения межконтинентального ядерного оружия — разве что в качестве возмездия за предшествующую советскую ядерную атаку на США, нацелив свои атаки только на советские города. Проводя такую политику, Соединенные Штаты могли бы снизить численность своего межконтинентального оружия весьма решительно. При максимальном количестве выбранных целей (50 городов — вполне достаточно, чтобы устрашить кого угодно), с вычетом ядерного оружия, потерянного после советской обезоруживающей атаки, а также с учетом технических сбоев, хватило бы самое большее, скажем, 500 ядерных боеголовок, ради надежности распределенных между бомбардировщиками и ракетами — как крылатыми, так и баллистическими, базирующимися как на суше, так и на море (даже в настоящее время, когда от «холодной войны» осталось лишь воспоминание, в арсенале США остается около 3000 единиц межконтинентального ядерного оружия). Такая американская политика «неприменения первым» упразднила бы результаты десятилетий накопления: все американские единицы межконтинентального ядерного оружия, развернутые в самый пик «холодной войны» (а их насчитывалось более 10 000), кроме всего лишь 500, можно было бы демонтировать. При этом не было бы необходимости вести переговоры о соглашении, чтобы добиться взаимности, потому что в любом случае большая часть советского оружия стала бы бесполезна, ибо у него уже не имелось бы никаких достойных целей.

Осуществить это простое решение помешала сама структура военного баланса в годы «холодной войны», в которой только асимметричная американская угроза выборочного применения ядерного оружия в ответ на неядерную советскую атаку связывала ядерную силу с неядерной, давая первой из них возможность возместить слабость второй. И именно угроза выборочного применения воплощала жизненно важную связь между Соединенными Штатами и их европейскими союзниками, позволявшую компенсировать естественную территориальную близость Советского Союза, которая в ином случае оказалась бы решающей. Поэтому, несмотря на небольшое количество задействованных боеголовок, их наличие значило много — оно подгоняло взаимное соревнование, которое, в конце концов, привело к созданию огромных ядерных арсеналов. Но это небольшое количество оружия нельзя было уничтожить, не разорвав связь альянса, которая, с одной стороны, навлекала на Соединенные Штаты ядерную опасность, с другой же — превращала их ядерную силу в значительный фактор на мировой арене.

Во время «холодной войны» ядерную войну часто представляли себе лишь в одной из возможных ее форм — как беспощадную эскалацию ударов и контрударов, которая неизбежно достигла бы стадии полномасштабных атак на население соответствующих стран. В этом крайнем случае проявление парадоксальной логики оказалось бы столь же экстремальным: применение ядерного оружия перешло бы за точку полезности так далеко, что в итоге вылилось бы в полное взаимообращение, при котором самые разрушительные атаки были бы равносильны отсутствию атак с точки зрения каждого атакующего/жертвы. Если бы были разрушены все крупные населенные центры, ни одна из сторон не сумела бы извлечь никакой выгоды из катастрофы, навлеченной на другую сторону, даже останься в живых люди, заинтересованные в том, чтобы произвести соответствующие подсчеты.

Мы признали, что не существует автоматической гармонии между вертикальными уровнями стратегии, но нам еще нужно рассмотреть все, что предполагает дисгармония.

Когда оружие технически и тактически неадекватно, обладает невысокой оперативной ценностью и неэффективно на уровне стратегии театра военных действий, мы можем с уверенностью предсказать, что произойдет с ним в конечном счете, на заключительном уровне большой, стратегии. Неверно оцениваемое со стороны из-за ошибок и сознательного успешного обмана, это оружие добавит очень мало к тому увещеванию, которое вооруженные силы как целое надеются произвести. В войне же оно немногим поможет повысить шансы на победу.