Чарльз Сноу - Портреты и размышления

Когда сбросили на Хиросиму первую атомную бомбу, он воскликнул: «Какой ужас!» Ничто не убедило бы его в том, что можно простить трагедию Хиросимы, как ничто не убедило в этом и всех нас в последующие десятилетия.

Итак, бомба была создана. Что же делать человеку? Он не мог найти ответа, к которому прислушались бы люди. Призывал к созданию единого мирового государства, что вызвало недоверие и в Советском Союзе, и в Соединенных Штатах.

В 1950 году он выступил по телевидению с эсхатологическим предупреждением:

«Теперь народу заявляют, что создание водородной бомбы — это новая цель, которая, вероятно, будет осуществлена. Ускоренная разработка водородной бомбы была торжественно провозглашена президентом США. Если эти усилия окажутся успешными, то радиоактивное заражение атмосферы, и, следовательно, уничтожение всей жизни на Земле, станет технически возможным. Роковой исход, по-видимому, заключен в неумолимом характере самого явления. За каждым новым шагом неизбежно последует другой. А в конце все яснее предстает всеобщее уничтожение».

После этой речи недоверие к нему в Америке усилилось. Что же касается практических результатов, то его никто не слушал. Между прочим, по мнению большинства современных военных, уничтожить все человечество будет гораздо труднее, чем полагал Эйнштейн. Но самые интересные строки — это те, которые я подчеркнул. Они совершенно справедливы. Чем больше вникаешь в эти ужасы, тем правдоподобнее они кажутся.

Он присоединялся и к другим предостережениям, одно послание он подписал за неделю до смерти.

Он не ожидал, что к ним прислушаются. Сильный духом, он еще сохранял надежду, но умом, по-видимому, понимал, что надеяться не на что.

Физически он был самым сильным из тех, о ком я пишу. Духовно он тоже был сильнейшим. Он привык быть в одиночестве. «Странно, — писал он, — быть известным во всем мире и все же быть таким одиноким».

Ничего, это не так важно. Он был один в своем поиске теории единого поля. То была великая научная тема его жизни. Он мог непоколебимо вынести все и стоически работать над этой темой. Он говорил: «Нужно делить свое время между политикой и уравнениями. Но уравнения гораздо важнее для меня».

Последние годы жизни Эйнштейн постоянно болел. Его мучила болезнь кишечника, печени и под конец тяжелое заболевание аорты. Он был лишен житейских удобств, часто страдал от острой боли, но оставался приветливым и спокойным, не обращая внимания на свою болезнь и приближение смерти. И продолжал работать. Смерть он встретил спокойно. «Свою задачу на земле я выполнил», — сказал он безо всякого сожаления.

В то воскресенье ночью на столике у его кровати лежала рукопись. В ней были новые уравнения, приводящие к единой теории поля, которую он никак не мог завершить. Он надеялся, что завтра боли утихнут и он сможет поработать над рукописью. Но на рассвете произошло прободение стенки аорты, и он умер.

«Добрый, кроткий и мудрый». Это сказал Харди в тот день на крикетной площадке, когда мы говорили об Эйнштейне. Мне хотелось тогда сказать и свое слово о нем. Если бы наш разговор состоялся снова, я выбрал бы, наверное, не самое гладкое. Из всех людей, которых я знал, он был в любом отношении — умственном, эмоциональном и духовном — самым независимым и самым непоколебимым.

В 1923 году в Ливерпуле на конгрессе Британской ассоциации по развитию науки Резерфорд {264} 264 Эрнест Резерфорд (1871–1937) — английский ученый-физик, положил начало теории радиоактивности и строения атома, впервые осуществил искусственное разложение элементов, был профессором Кембриджского университета. своим громовым голосом провозгласил: «Мы живем в героический век физики!» Он продолжал повторять это вплоть до самой своей смерти четырнадцать лет спустя.

То, что он утверждал, было совершенно верно. Такой поры никогда еще не было. Тысяча девятьсот тридцать второй год стал самым знаменательным в истории науки. Живя в Кембридже, нельзя было не поддаться царившему там всеобщему возбуждению. Джеймс Чедвик {265} 265 Чедвик, Джеймс (1891–1974) — английский физик, ученик Резерфорда, работал в области физики атомного ядра. , осунувшийся после двух недель работы, когда он спал не более трех часов в сутки, рассказывал в клубе Капицы (быть членом этого клуба каждый молодой ученый считал для себя честью), как он открыл нейтрон. Самый замечательный из молодых ученых, П. М. С. Блэкетт {266} 266 Блэкетт, Патрик Мейнард Стюарт (1897–1974) — английский физик, в 1923–1933 гг. работал в Кавендишской лаборатории (см. коммент. к с. 186 /В файле: комментарий № 310 — Прим. верст. /) Кембриджского университета, впервые получил фотографии расщепления атомных ядер азота альфа-частицами. , без обычной своей уверенности, так как все казалось слишком удачным, показывал пластинки, которые демонстрировали существование положительного электрона. Джон Кокрофт {267} 267 Кокрофт, Джон Дуглас (1897–1967) — английский физик, осуществил первую ядерную реакцию с искусственно ускоренными протонами, с 1924 г. работал у Резерфорда в Кавендишской лаборатории, в 1939–1944 гг. руководил разработкой радара, был директором центра по атомной энергии в Харуэлле. , всегда невозмутимый, как герцог Веллингтон {268} 268 Герцог Веллингтон — Артур Уэлсли Веллингтон (1769–1852) — английский полководец, государственный деятель, дипломат, в 1815 г. командовал одной из союзных армий в сражении при Ватерлоо, позднее был премьер-министром правительства тори. , носился по площади Кингс-Пэрейд, твердя каждому знакомому: «Мы расщепили атом! Мы расщепили атом!»

Наука заговорила голосом Резерфорда, а это был язык, в котором звучали и высокопарная похвальба — ведь делались такие важные открытия, — и творческая уверенность, и благородство, и логика, и щедрость, и полнота надежд. Он отличался от языка английских писателей в такой же мере, в какой сам Резерфорд отличался от Т. С. Элиота. В двадцатые и тридцатые годы нашего столетия Кембридж был столицей экспериментальной физики всего мира. Этого не было даже и тогда, когда в конце прошлого века профессорами здесь были Кларк Максвелл и Дж. Дж. Томсон {269} 269 Томсон, Джозеф Джон (1856–1940) — английский физик, директор Кавендишской лаборатории, выполнил ряд исследований, приведших его к открытию электрона, работал в области атомной физики. .

— Вы всегда на гребне волны, — сказал кто-то Резерфорду.

— Что ж, в конце концов я создал волну {270} 270 …я создал волну… — Очевидно, намек на то, что Резерфорд, еще будучи студентом Новозеландского университета, изучал проблему использования электромагнитных волн для беспроволочного телеграфа и создал магнитный детектор электромагнитных колебаний. За эти исследования он получил после окончания университета (1894) стипендию, которую использовал для поездки в Англию, чтобы работать в Кавендишской лаборатории. , не так ли? — ответил он.