Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6527 ( № 39 2015)

Ашуг БАСТИ

(1843–1936)

ПОТЕМНЕЛА

Холодные ветры стучат в мою дверь,

И светлая доля моя потемнела.

В горах моих тьма поселилась теперь,

И небо во мраке, во тьме без предела.

Измучило время лихое меня,

И суд, и управа – капкан, западня.

Мишенью для стрел, мотыльком для огня

Душа моя стала, витая несмело.

Душистые дыни похитил злодей

И дерево жизни лишилось ветвей.

Свирель не поёт, не лепечет ручей,

Убит Ханчобан, и Басти помертвела.

Тускнеет и вянет надежда моя,

Пожизненный траур – одежда моя.

Вселенная стала тюрьмою, а я –

Невольницей в ней без души и без тела.

ЗАЖИВО СГОРЕЛА

Стрела любви расщеплена,

Свеча души моей истлела.

На землю рухнул сокол мой,

Что в небесах не знал предела.

Была иною жизнь моя,

Да извела судьба-змея,

Навек рассталась с милым я

И навсегда осиротела.

Судьба захочет извести –

Никто не сможет нас спасти.

И если спросят: что с Басти?

Скажите: заживо сгорела.

Я ПРИШЛА

Вместо белых облаков

Туча тёмная пришла,

В междугорье ночевать

Мгла бездомная пришла.

Что творится – не поймёшь!

Грянул гром, полился дождь,

И прошла по сердцу дрожь,

Будто молния прошла.

Ханчобану моему

Вдвое хуже одному,

И к печальному холму

Я безмолвная пришла.

Там зарыт, где был убит,

Ты, любимый мой джигит,

Не узнал, кто здесь стоит,

И не вспомнил? Я пришла.

Ашуг Молла ДЖУМА

(1850–1925)

Пуговки

Любимая выходит на прогулку –

Я вижу: суть её наряда – пуговки,

Блестите вы, одна с другой сливаясь,

И я не отрываю взгляда, пуговки.

Сияньем вашим многие смутились,

Вы на груди и шее приютились,

И сами в песню эту превратились,

Мне даже сочинять не надо, пуговки.

Мне поясом бы стать в соседстве с вами,

Мы с вами тайно б столковались сами.

Как много вас! И между знатоками

Любая драгоценней клада, пуговки.

СОХРАНЮ

Ты нанесла мне рану – я прямую

Улику преступленья сохраню.

Не думай, что она умрёт со мною,

Она избегнет тленья – сохраню.

Уже устали и сова, и филин,

Но я остановить свой крик бессилен.

И слёзы, будто сгустки из давилен,

До светопреставленья сохраню.

И в судный день, призвав тебя к ответу,

Молла Джума предъявит рану эту.

Любой ценой убийственную мету

Во имя искупленья сохраню.

КАК РАССТАТЬСЯ?

О боже правый, что за наказанье!

С такою тонкостанной как расстаться?

Я, сбитый с толку, потерял сознанье –

С такою долгожданной как расстаться?

Лукаво смотрит и ступает смело,

Как будто топчет душу мне и тело.

А как кольцо на пальце заблестело!

С такою осиянной как расстаться!

Джума, печальным быть мне очень тяжко,

О горе не трубить мне очень тяжко.

Желанную любить мне очень тяжко,

И всё ж, с такой желанной как расстаться?

ИЩИТЕ

Друзья, на помощь! Родичи, на помощь!

Спасенье от моих скорбей ищите!

Мне птица счастья шлёт одни несчастья,

А где её гнездо? Скорей ищите!

Есть люди, что на хитрости готовы,

Для петухов и то найдут подковы.

Молла с ахундом нынче бестолковы,

Истоки правды для людей ищите!

Безумен я, где прок в моём совете?

Я крикну, что горю, – добавят нефти.

Я погибаю – тело после смерти

Вы рядом с суженой моей ищите!

ОДИН ИЛИ ДВА

Хорошего друга нельзя обижать –

Друзей настоящих один или два.

Из множества тех, что помянут меня,

Найдётся скорбящих один или два.

Ты – лампа, а я – ободок жестяной,

Я – твой соловей, разлучённый с весной.

Какое несчастье случилось со мной –

В понятье входящих один или два.

Бровям твоим чёрным нужна ли сурьма?

Нужна ли нам распря – подумай сама!

Не каждому тайну доверит Джума,

Молчанье хранящих – один или два.

СОЛОВЕЙ

Встречай весну, очнись от зимней дрёмы

И покажись скорее, соловей!

Как много дружб нарушено! Споёшься ль

Ты с розою своею, соловей?

Что голос показать тебе мешает?

Утрата ближних нас всего лишает,

И если траур петь не разрешает,

Я очень сожалею, соловей!

Молла Джума Салахзаде судьбою –

И болью, и любовью схож с тобою.

Что стоны! Их-то я и сам удвою –

Ты спой повеселее, соловей!

ФИАЛКИ

Я что сказал обидного тебе?

Я попросту жалею вслух фиалки.

Не обращай внимания, срывай

И собирай, как вешний пух, фиалки.

Весною на лужайках каждый год

Фиалочно-девичий хоровод:

Фиалка запах девушки вберёт,

А девушка впитает дух фиалки.

Красавицам блистать пришла пора,

Повсюду благодать – пришла пора.

Уж розам расцветать пришла пора –

Увы, сойдут на нет вокруг фиалки.

Ашуг Гурбан АГДАБАНЛЫ

(1859–1925)

ОТНЫНЕ

Страшили пятьдесят, а пережил –

И к ста годам не испугать отныне.

Душа моя, в бушующих морях

Ныряльщицей должна ты стать отныне.

Подходят злыми полчищами дни,

Как в крепость, в душу ломятся они,

И если осени весна сродни,

То лучше ей не наступать отныне.

Я соколицу выпустил из рук,

Мне вновь не расцвести, я – жёлтый луг.

Не вижу Сервиназ нигде вокруг,

Мне в поисках её рыдать отныне.

НЕТ!

Послушай, госпожа моя, послушай,

Тут ни крупицы нет обмана, нет!

Я рану показал – врачи сказали:

«Неизлечима эта рана, нет!»

Мне без любимой жизни нет на свете,

Но как же прекратить мученья эти?

Наверно, избавленье только в смерти,

Хотя она и нежеланна, нет!

Сумеет с этим справиться недугом

Лишь тот, то нас соединит друг с другом.

При жизни я готов к твоим услугам,

А вдруг очнёшься: нет Гурбана, нет!

ПОТЕРЯЛ

Нечаянно лицо твоё увидел

И ум, как говорится, потерял.

Не только ум, но жизнь свою и веру

Я из-за светлолицей потерял.

Блажен, кто, видя солнце на рассвете,

Молитву сотворит в минуты эти,

Ты – тоже солнце, я тебя заметил

И случай помолиться потерял.

Стоял Гурбан, внезапно онемевший…

Напрасно утешенье: «Нос не вешай».

Погибнуть лучше, чем прослыть невежей –

Такую соколицу потерял!

Ашуг Гусейн БОЗАЛГАНЛЫ

(1860–1941)

СЕГОДНЯ

У красавиц празднество опять,

Что за чудо предо мной сегодня!

Как сомкнулись брови – не разъять,

А лицо сравню с луной сегодня!

Светится дорога, свет кругом,

И в наряде, схожем с цветником,

Милая вошла в наш скромный дом –

Не молчи, мой саз родной, сегодня!

Помирился с той, которой мил,

С нею хлеб впервые преломил.

Я, Гусейн, воскликну на весь мир:

Это – праздник наш двойной сегодня!

ИЛИ НЕТ

Сказал бы я неучу слово одно,