Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6532 ( № 46 2015)

Все годы обучения в Литинституте Михаил Петрович был для нас источником мудрости и силы. «Мощная фигура в русской культурной жизни», – сказал о нём Владимир Личутин. Для нас это было правдой не только в смысле творчества и отношения к культуре, но и даже в смысле нашей частной обыденной жизни.

И когда уже после окончания обучения мы продолжали читать его книги и статьи, находили в них ту же мощную фигуру Михаила Лобанова, поражающую волей к познанию самой сути литературы и преданностью живой идее.

Откроем его первую книгу – «Роман Л. Леонова «Русский лес». И сразу же перед нами эпизод, в котором Грацианский вонзает палку в родничок, показанный ему Вихровым, – эпизод такой обнажённой остроты и обобщающей силы, что приобретает значение символа. Эти первые страницы книги уже обозначают подход к литературе, который будет характерен для критика на протяжении всего его творческого пути. Нет, не безупречной «сделанности» ищет он (той самой, которую считают сейчас едва ли не критерием настоящего искусства), не соответствия каким-то тенденциозным взглядам (что также не редкость в наши дни) и даже не стихийного моцартианского начала. Художественное обобщение, прорыв бытового содержания сгустком горячего бытия, умение могучей авторской волей собрать материал в спрессованный образ, подъём литературы до живого глубокого символа – вот что находится в центре внимания критика.

Предельная конкретность и точность разбора, вплоть до сличения вариантов того или иного подбора слова в журнальной и книжной версиях романа, анализ символики, сюжета и композиции, языковой экспрессии, синтаксического строения фразы, развития образа – всё это не отвлечённое литературоведение, а подлинная живая критика. И во всём любовный подход к произведению, заключающийся вовсе не в положительной его оценке, но в подлинном интересе к веществу прозы, в стремлении проникнуть в глубь творческого мира автора. Потому-то книга о Леонове спустя почти шесть десятков лет после её издания не потеряла своей актуальности и поныне.

Целая глава книги посвящена народным характерам в «Русском лесе», их влиянию на формирование характеров Вихрова, Поли, Елены Ивановны. Именно эти простые люди являются нравственным ориентиром для главных героев романа. Анализ одной только фигуры солдата, случайно встреченного Вихровым в поезде, в совокупности всех художественных и психологических деталей, подмеченных Лобановым, разрастается у Леонова до обобщённого образа всего русского народа, увиденного Вихровым «до рези в глазах».

Народному началу посвящены и статьи Лобанова 60-х годов в журнале «Молодая гвардия». Так, например, в статье «Чтобы победило живое» (1965, № 12) критик связывал «безмолвную мудрость» народа с богатством и глубиной его языка, «могучего, как безбрежный океан». Ведь пренебрежение народным языком, подмена его языком «мёртвым» зачастую и порождает те «коротенькие идейки», которыми так легко «мыслили» как в те времена, так и в наши дни. Разоблачению подобных «коротеньких идеек» в литературе и критике посвящены статьи «Внутренний и внешний человек» (1966, № 5) и «Творческое и мёртвое» (1967, № 4). Именно в этих статьях Лобанова, по мнению Вадима Кожинова, стало складываться новое направление в журнале, хотя и «стало явным позднее».

В статье «Ценности народного характера» («Огонёк», 1971, № 30) с особенной силой поднимаются Лобановым вопросы морального здоровья человека и цельности характера, которые могут возникнуть только на почве народной жизни. В частности, критиком осмысливается явление «деревенской прозы» не как общность произведений с единой темой и материалом, но как развитие проблемы взаимосвязи языка и характера и как утверждение «моральной красоты людей из народа как принципиальной ценности бытия». И теперь, по прошествии 40 лет, мы опять забываем, что «сила частного открывается в глубинах общего, в той сокровенной основе, когда, по слову Л. Толстого, чем глубже зачерпнуть, тем общее. Умение увидеть человека в пучине морального родства с другими людьми… это и значит в быте постигнуть бытие. И тогда уже нет «деревенской», «военной», «научной» и другой темы, а есть жизненная содержательность». Как же это контрастирует с сегодняшним литпроцессом, где одно лишь касание темы сразу же выдаётся за её освоение, где с тщанием исследуется игра смыслов в любом произведении, вошедшем в шорт-листы престижных премий, и даже не ставится вопрос о его художественной ценности, об органичности, психологической достоверности, соответствии правде жизни и, наконец, о том, удалось ли его автору «в быте постигнуть бытие»...

В шесть часов вечера каждый вторник... 9 мая 2011 г.

В ожидании своих учеников

Своему пониманию литературы и жизни учил Михаил Петрович и своих студентов в Литературном институте, где преподавал с 1963 года. Результатом этого преподавания стали такие «программные» статьи, как «Мера художественности», «Бессильная красота», «Правда жизни и её превращения» и книга «Надежда исканий» с крупным практическим циклом «Язык и характер», почти полностью состоящим из писем к студентам. Этот цикл – настоящая лаборатория писательского мастерства. Адресованный прежде всего молодым писателям, он может открыть перед ними целый мир подлинной литературы, не насилуя творческую индивидуальность, указать направление, двигаясь в котором можно наиболее полно раскрыть свои художественные возможности. Этот цикл поднимает актуальный сейчас даже больше, чем в 70-е годы, вопрос о неразрывной органической связи между языком и характером, между языком и осваиваемой реальностью, наконец – между языком и личностью автора. Он отвечает тем сегодняшним деятелям от литературы, которые считают, что язык должен обязательно соответствовать духу времени с его торопливостью, поверхностностью и игровым началом.

Не менее важна для современных молодых писателей и статья «Мера художественности», где критик предостерегает, с одной стороны, от увлечения новомодными литературными теориями и разрыва с традицией, а с другой – от слепого подражательства классическим образцам, когда в традиции видят не «внутреннее содержание», а внешние признаки стиля. С силой и ясностью ставит Лобанов центральные вопросы художественного творчества и в статье «Бессильная красота», которая хотя и посвящена Платонову и Паустовскому, но в то же время не сводится к простому сопоставлению этих авторов, а поднимается к одной из самых важных проблем в литературе – что же есть художественное творчество и чем оно принципиально отличается от беллетристики.

Однако размышлять о литературе невозможно в отрыве от общественной жизни своей страны. «Семидесятые годы принято считать «застойными», однако по опыту своему могу сказать, что никакого застоя не было. За видимой житейской косностью, пошлостью литературного быта таилось поле напряжённых духовных исканий, острой идеологической борьбы», – пишет Лобанов об этом времени. Вот и статья «Правда жизни и её превращения» появилась как реакция на всеобщее увлечение западными модернистами в эти годы. В ответ на бытующее мнение о родственности творчества Камю, Кафки и Пруста Гоголю и Достоевскому «с их необычайно и резко выразительным художественным миром, с пропастями в сознании и духе героев, «алогичностью» их поведения» Лобанов убедительно показывает, что «абсурдность» у русских классиков связана с приближением к черте, за которой уже немыслима привычная реальность, а в творчестве западных модернистов «абсурд» есть лишь бездушный остроумный приём, сочетание несочетаемого.