Андрей Ланьков - Быть корейцем...

Меры эти оказались успешными – даже более успешными, чем надеялись сами их инициаторы. Впрочем, немалую роль сыграл тут и распад традиционных патриархальных представлений, который в 1990-е годы шёл в Корее особенно быстро. После 1995 г. разрыв стал заметно снижаться. В 1995 г. в Корее на 100 новорождённых девочек пришлось 113,3 мальчиков. Когда же были подведены демографические итоги 1997 г., то многие в Корее вздохнули с облегчением: в 1997 г. на каждых 100 родившихся девочек пришлось 108,4 мальчика. Примерно эта пропорция существовала и в последующие годы (в 2000 г., например, 109,6:100). Это ещё не совсем нормальное соотношение (оно, напоминаю, составляет 105 мальчиков на 100 девочек), но всё-таки достаточно близко к нему.

Однако по-прежнему немалый дисбаланс сохраняется в более традиционных районах, на крайнем юге полуострова. В том же патриархальном Тэгу, например, на 100 родившихся девочек в 1997 г. пришлось 112 мальчиков. Вдобавок, надо помнить, что на практике все эти ограничения затрагивают по преимуществу семьи, относящиеся к бедным и средним слоям. Богачи имеют возможность обойти запреты, слетав, например, в одну из стран, где определение пола ребёнка никак не ограничивается, или же найдя сговорчивого доктора, который, получив весьма приличную компенсацию за риск, согласится на время забыть о суровых министерских инструкциях. Некоторые факты говорят о том, что таких сговорчивых врачей в Корее немало. Как иначе объяснить, например, тот факт, что, по сообщению еженедельника «Сиса чжорналь», в одной из дорогих частных клиник в пригородах Сеула на каждые 100 новорождённых девочек в 1997 году приходилось 130 новорождённых мальчиков? Конечно, принцип «не пойман – не вор» никто не отменял, однако значение этих цифр всем понятно.

Таким образом, можно сказать, что ситуация находится под контролем, но проблема в целом отнюдь не решена. Чем грозит демографический кризис в перспективе? Даже если соотношение мальчиков и девочек сохранится не нынешнем уровне, корейское общество через одно-два десятилетия приобретёт уникальные черты. Подобный дисбаланс, правда, существует и в некоторых других государствах Восточной Азии, а также в мусульманских странах, однако нигде он не достигает таких размеров, как в Корее. Уже сейчас ясно, что в 2010 г., когда вырастут дети, рождённые в начале девяностых, в Корее среди вступающих в брачный возраст молодых людей на каждые 100 невест будет приходиться 123 жениха. К каким последствиям это приведёт? Спекуляции на эту тему часто появляются на страницах корейской печати. Специалисты предрекают рост сексуальных преступлений всех видов, гомосексуализма и проституции. Вероятен и «импорт невест» (скорее всего, как отмечают газеты, из Китая, откуда уже сейчас некоторые корейцы «ввозят» себе жён). Впрочем, не все последствия возникающего дисбаланса будут негативными. Например, отмечается, что редкость и, соответственно, исключительная «ценность» жён может привести к изменениям в семейных отношениях, и, возможно, сделает корейцев более заботливыми и внимательными мужьями. Что ж, поживём – увидим...

Вот уже много лет, как я преподаю корейский язык и историю в Австралийском Национальном Университете – и время от времени среди моих студенток попадаются девушки с корейской внешностью, но вполне западными именами и фамилиями, не знающие, вдобавок, по-корейски не слова. Это – приёмные дети австралийских семей. На протяжении многих десятилетий Корея служила одним из главных «поставщиков» приёмных детей – роль, которая только в последние годы перешла к Китаю, России и странам СНГ.

История усыновления корейских сирот и «отказников» (то есть детей, брошенных своими родителями) началась в декабре 1954 года. Именно тогда состоятельная американская чета – Гарри Холт и его жена Берта – случайно увидели киножурнал, посвящённый страданиям корейских сирот, которые потеряли родителей в годы Корейской войны. К тому времени Холт сделал немалое состояние на торговле лесом, но начинали свою с Бертой жизнь они простыми фермерами – и хорошо помнили лихие времена Великой Депрессии. Выйдя из кинотеатра супруги приняли решение, которое во многом определило их дальнейшую жизнь: они договорились взять на воспитание корейских детей. Холт отправился в Корею, чтобы вернуться оттуда с восемью малышами, которые и стали новым поколением семьи Холтов. Энергия и связи Холта помогли ему провести через Конгресс и ряд законодательных актов, которые составили основу последущих программ усыносления иностранных малышей.

С поступка Холтов, о котором тогда много писали и говорили, по сути, и началась история международного усыновления и удочерения в США – и на протяжении десятилетий большинство «импортных» приёмных детей прибывало в США именно из Кореи. На протяжении 1950–2000 годов примерно 140 тысяч корейских малышей (в основном девочек) нашли новую семью за рубежом. Около 100 тысяч их них оказались в США, а остальные 40 тысяч – в странах Западной Европы, Австралии и Канаде. Любопытно, кстати, что дети Холтов и поныне возгавляют крупнейшую в США юридически-консультационную фирму, занимающуюся вопросами международного усыновления.

Чем была вызвана особая роль, которую Корея так долго играла в международном усыновлении? Во-первых, Корейской войной и её последствиями. Корейская война привела к гибели сотен тысяч людей и к появлению множества сирот. В то же самое время, в корейском обществе никогда не было традиций усыновления – слишком уж ценилось в нём кровное родство. Если бездетная пара и усыновляла ребёнка, то она всегда выбирала его среди своих родственников (благо, в те многодетные времена детей у родственников было немало). Кроме того, корейцы брали приёмных детей, как правило, для того, чтобы не допустить прекращения прямой линии своего рода. Это означало, что усыновлялись исключительно мальчики, которые только и могли продолжать линию рода. Поэтому те из военных сирот, которые потеряли связь со своими кланами, были обречены на жизнь в сиротских приютах – особенно если они были девочками.

Кроме того, присутствие в стране иностранных войск неизбежно вело к появлению многочисленных детей смешанного происхождения. Эти дети-метисы в тогдашнем корейском обществе неизбежно становились париями – во многом потому, что их по определению считали детьми проституток. У них не было шанса получить образование, найти приличную работу, над ними насмехались соседи, их преследовали и били сверстники. Именно такие дети смешанного происхождения и составляли основную массу тех ребят, которые в 1950-е годы были усыновлены и удочерены западными парами.

В 1960-е и 1970-е годы доля смешанных детей резко снизилась. В это время более половины малышей, отправленных в США и иные страны на усыновление, составляли дети, рождённые вне брака. В те времена нравы в Корее были суровыми, и внебрачная беременность считалась несмываемым позором, который перечёркивал для женщины все надежды на нормальный брак и, вообще говоря, на нормальную жизнь как таковую. Многие незамужние кореянки, случайно забеременев, старались уехать подальше от знакомых и родных, тайно родить ребёнка – и отдать его на усыновление. Так как «чужую кровь» (вдобавок, от «гулящей») корейцы тогда – да, в общем, и сейчас – не стали бы усыновлять ни под каким видом, единственным выходом для назадачливых мамаш было зарубежное усыновление. Во многих случаях мать-одиночка договаривалась с будущими приёмными родителями своего ребёнка заранее, ещё на ранних стадиях беременности.