Сергей Полозков - Приватизация по Чубайсу. Ваучерная афера. Расстрел парламента

Регулирование инфляции только путем повышения налогов, сжимания денежной массы и повышения кредитных ставок вело в тупик, так как в вопросах финансовой политики наши реформаторы придерживались очень примитивных и давно устаревших представлений классической политэкономии 18–19 века.

В соответствии с этими давно пропахшими нафталином теориями рыночное равновесие наступает именно в тех точках кривых спроса и предложения, которые наиболее полно соответствуют потребностям общества. Именно поэтому в те времена был провозглашен лозунг: «Рынок решает все».

И это, несмотря на то, что весь исторический опыт двадцатого века, в первую очередь, «Новый курс Рузвельта» в 30-е годы, работы Кейнса и его последователей доказали, что сплошь и рядом рыночное равновесие наступает совсем не там, где надо, делая ненужными и выброшенными из общественного производства и потребления миллионы людей. И борьба с безработицей и бедностью невозможна без вмешательства государства. Но у нас оно в рынок не вмешивалось, и рынок действительно все решил сам, в пользу сырьевого уклона и свертывания хайтека.

Реформаторы всю свою политику сводили к сдерживанию эмиссии денежных знаков, не понимая, что основной причиной инфляции было не количество денег (монетарная инфляция ), а инфляция издержек, о которой говорилось выше.

В результате у нас на десятилетия сложилась ситуация, при которой деньги являются очень дорогими. Именно поэтому, несмотря на болтовню о малом и среднем бизнесе, его развитие тормозится все 20 лет реформ, благодаря грабительски высокому проценту за кредиты, что, в свою очередь, опять же ведет к росту инфляции, темпы которой до самого последнего времени были аномально велики.

Что касается МВФ, то он давал нам такие идиотские советы потому, что это главная задача данной организации. Так как такая политика в отношении стран 3-го мира, является составной частью процветания Запада, самой основной составляющей системы капитализма [45] Это вовсе не тайна за семью печатями. Иммануил Валлерстайн создал теорию мир-системного анализа, в которой доказывает, что главная суть капитализма — ограбление странами центра стран периферии. . Не будут они всучивать свои кредиты, доллар перестанет быть мировой валютой, не станут они подавлять местную промышленность, не будет сбыта товарам, производимым американскими монополиями во всем мире и т. д.

При этом задача для МВФ облегчалась тем, что эту политику не особо пришлось и навязывать, так как в стране нашлась масса идиотов (и/ или предателей), свято поверивших в благо предлагаемых рецептов.

Вспомните, нас ведь даже особо и не обманывали, с самого начала предлагая нам путь страны третьего мира. В прессе в качестве примера для подражания приводился Пиночет, раздувался интерес к приезду автора аргентинских реформ, на которые народ Аргентины отвечал бунтами и демонстрациями.

Таким образом, даже с точки зрения построения капитализма, действия реформаторов были абсолютно безграмотны и преступны. Но сейчас мне хотелось бы порассуждать на тему о том, а так ли уж хороши рынок и капитализм сами по себе?

Теперь, когда прошло столько лет, когда над миром пронесся как смерч мировой финансовый кризис, и вся система морового капиталистического хозяйства пошатнулась, у меня возникают совсем уж крамольные мысли.

Читателям, свято верящим в рыночные отношения, предлагаю данное отступление пропустить для сохранения душевного спокойствия.

Из вышеизложенного материала можно сделать вывод, что главная беда реформ в том, что не было создано условий для честной конкуренции, для поддержки собственных предприятий, и все это так.

Но теперь я хотел бы поговорить о самой конкуренции, как таковой.

Правда ли, что она панацея от всех бед? В условиях конкуренции потребитель получает самый лучший товар, а тот, кто производит плохой, терпит крах. Знаем, знаем. Но какой ценой это дается?

Английский биолог дарвинист Ричард Докинз в своей книге «Величайшее Шоу на Земле: свидетельства эволюции» исследует вопрос о том, почему деревья в лесу столь высоки. Он доказывает, что высота деревьев, достигающая 50 и более метров, связана исключительно с тем, что таким образом они борются за солнечные лучи друг с другом:

«Деревья расточительны. Стволы деревьев — стоящие памятники бесполезному соревнованию — бесполезному, если мы мыслим категориями плановой экономики. Но экономика природы не спланирована. А в лесу Дружбы (так называет Докинз лес, в котором есть всеобщая договоренность не расти выше 5 метров) экономится масса органического вещества и воды».

Действительно, что дешевле: произвести 100 000 тракторов на одном заводе или те же 100 000 на двух? Ведь в этом случае нужно не одна а, как минимум, две поточные линии, в два раза больше зданий, охраны, служб маркетинга. При этом, уж мы то теперь это знаем, юристы конкурирующих компаний будут вести друг с другом тяжбы, заваливать суды исками, пиар службы поливать конкурентов грязью. А сколько нужно дополнительно мест в службах безопасности, чтобы охранять конфиденциальную информацию? И все это для того, чтобы избавить потребителя от монополизма и диктата цен? А разве заработная плата всех этих служб, никак не связанных с производством, не входит в цену продукции, а если так, то будет ли цена реально, ниже в случае конкуренции?

Представьте себе такую картину: есть 1 магазин, в котором обслуживается 1000 человек, или 10 магазинов, обслуживающих те же 1000. Во втором случае количество покупателей на 1 магазин 100 человек. Прибыль от них в 10 раз меньше. А нужно заплатить за аренду, продавцам и т. д. Есть ли при такой конкуренции возможность снижать цены? Конечно, нет!

Кстати, может быть, у нас такая дороговизна в Москве, потому, что в столице почти реализован лозунг: «на каждого жителя по магазину»?

А теперь про плановую экономику.

Нам долго внушали, что плановая экономика плоха тем, что в ней слишком много чиновников. Нам говорили, там у них никто не следит за тем, чтобы мороженое в жару было, оно появляется, потому что рынок диктует.

Однако, как оказалось, за рынком нужен глаз да глаз. В советские времена была лишь одна финансовая служба. Теперь: налоговая, казначейство, служба по рынку ценных бумаг, антимонопольная служба. Мы кричим, что бюрократия все множится, но это объективно, в развитых странах мира все эти службы также существуют. Оказалось, что для того, чтобы рынок работал бюрократии нужно даже больше.

«Зато рынок четко определяет, куда надо вкладывать инвестиции, он не позволяет принимать неэффективные решения!» — скажут мне апологеты.