Владимир Бушин - Во дни торжеств. Острые вопросы в юбилей Победы

«Почему результат был трагическим? Откуда он взялся? Ведь нас на фронте никто не победил?» Не ведает Оратор, что только в самом начале войны 2‑я армия генерала Самсонова вторглась на немецкую землю в Восточной Пруссии, и это привело к гибели армии и к самоубийству командарма. Все остальное время бои шли на территории Российской империи, в результате которых немцы оттяпали всю Польшу с Варшавой, всю Прибалтику с Ригой и немалые земли белорусские и украинские. Так кто же победил в этих сражениях?..

«Нас развалили изнутри — вот что произошло». Кто же развалил‑то? Молчит, осторожничает. А прежде прямо голосил: большевики! Да ведь слишком малой, говорю, силой они были, чтобы развалить такую огромную страну и ее армию. Нет, ваше степенство, страна сама развалилась и, может быть, еще долго бы разваливалась, но тут подоспела бессмысленная и неудачная война. Союзники обещали России Дарданеллы, а солдаты и не знали, что это такое, с чем едят.

«Россия объявила себя проигравшей. Кому? Стране, которая сама проиграла войну! Бред какой‑то! Это, по‑моему, вообще уникальная ситуация в истории!» Увы, уникальна здесь не ситуация, уникально здесь невежество столь высокопоставленного Оратора.

Да, такие ситуации в истории случались. Ходить так уж далеко за примером нет необходимости. В 1939–1941 годы многие страны Европы «объявили себя проигравшими войну» — Польша, Дания, Норвегия, Бельгия, Голландия, даже Франция, которая уже давно была полностью готова к войне да и превосходила противника численностью войск. Кому же все эти страны проиграли? Германии, которая, представьте себе, Оратор, сама проиграла войну! Как может не знать этого столь высокопоставленное лицо, просто загадка.

Что же касается Первой мировой войны, то, конечно, было бы каким‑то бредом, если Россия объявила бы себя побежденной после того, как Германия в Компьенском лесу подписала акт о капитуляции перед союзниками. Но Советское правительство предложило союзникам заключить мир без аннексий и контрибуций. И после того, как получило отказ, подписало похабный Брестский мир. Это произошло 3 марта 1918 года, когда немцы были уже под Псковом и нацеливались на Петроград, а война‑то продолжалась еще целых восемь месяцев — до 11 ноября. За это время у немцев хватило сил предпринять несколько совсем небезуспешных наступательных операций — в Пикардии, во Фландрии, на реках Эна и Марна. И Антанте удалось одолеть немцев только после того, как в мае вступили в сражения американские войска. Как же не знать это государственному Оратору!

Но нечто совершенно уникальное продолжается: «Россия потеряла огромные территории…» Какие? Польшу немцы захватили еще при царе, еще до всякого «развала»; Финляндия получила независимость от Временного правительства, при большевиках это было только законодательно оформлено. А главное, что, потеряли мы по Брестскому миру огромные территории, и на этом делу конец? Молчит. Но мы же их через несколько месяцев вернули. Как называется такое молчание? Мало того, большевики вернули и то, что царь утратил в 1905 году в войне с Японией, и то, что в 1920 году оттяпала у нас Польша, и то, что тогда же — Румыния…

Конечно, Оратор произносит такие речи после консультаций со своими советниками, экспертами, звездочетами, вроде академика Пивоварова, но хоть бы раз посоветовался с грамотным человеком, как, допустим, Анатолий Вассерман.

Я читал в интернете интервью президента Путина корреспондентам итальянской газеты «Корриере дела сера». Читал и плакал, читал и плакал… Президент великой России убеждал этих макаронников, какие мы хорошие да славные, доказывал им фактами, что мы тихие, скромные, послушные и… как это?.. толерантные. Ничего‑то там не надо, ни на что мы не претендуем, главная наша забота — не оставить следа в истории.

Запомнилось мне это примерно так.

— Немцов, Чубайс, Явлинский убедили нас, что после контрреволюции никаких врагов у России не стало и уже никогда быть не может. Как только все мы, кремляне, поняли это, так я немедленно приказал — это же приятно Америке, правда? — ликвидировать на Кубе и во Вьетнаме военный базы, созданные тупыми коммунистами, которым всюду мерещились враги. Правда, США ни одной своей базы — а их по всему миру 163 — в ответ на нашу любезность не ликвидировали, не последовали нашему дружескому примеру. Но мы не в обиде, надеемся, американцы лет через десять‑двадцать поймут, что нехорошо так себя вести. Потом я поехал в Узбекистан и уговорил там президента — ведь это приятно Америке, правда? — согласиться на создание там военных баз США.

— А вспомните регулярные полеты стратегической авиации вдоль американской границы, до которых додумались безмозглые коммунисты. Мы и это немедленно прекратили — ведь это приятно Америке, правда? — как явное проявление агрессивных намерений. К сожалению, американцы и тут не ответили взаимностью на нашу услужливость и как летали, так и продолжают двадцать пять лет курсировать у наших границ. Извините, но мы позавчера возобновили такие полеты. Ах, как не хотелось мне огорчать ни Обаму, ни Маккейна, но что делать! Однако если они потребуют, мы немедленно прекратим всякое шевеление в любой точке планеты. Не случайно же наш знаменитый кинорежиссер Карен Шахназаров объявил меня «политиком планетарного масштаба». Да, я готов уважить американцев в любой точке планеты.

— Нашу толерантность доказывает и то, что у нас в интересах Запада, прежде всего США, открыто работает могучая «пятая колонна», представители которой ежедневно выступают и по телевидению и в газетах, да и книги пишут. Например, по телевидению постоянно выступает Леонид Гозман, друг Чубайса. Не слышали о них? Странно. Большие люди! За Чубайсом, например, сейчас на 93 миллиарда рублей «финансовых нарушений». Как этого можно не знать!

— А этот Гозман на днях в телешоу стыдил собеседников: «Чего вы все об Америке да об Америке? Оставьте ее в покое! Займитесь делами своей страны». Ему проклятые сталинисты отвечают, что, мол, НАТО во главе с США расширяется, продвигается на восток все ближе к нашим границам. «И прекрасно! — отвечает Гозман. — Это же все больше приближается к нам не что иное, как европейская цивилизация, общечеловеческие ценности, гуманизм, либерализм, гомосексуализм…»

Тут с газетой «День литературы» в руках в комнату вошла жена.

— Ты читал здесь, — она тряхнула газетой, — поэму Юнны Мориц «Дурка»?

— Что за «дурка»?

— Ну, это и дура, и дырка, и что‑то еще. Она любит такие штучки, и они ей удаются.

— Вроде как знаменитый хлебниковский «железовут», словцо о войне? Тут и железо, и кто‑то куда‑то лезет, и кто‑то кого‑то зовет. Да?