Владимир Бушин - Во дни торжеств. Острые вопросы в юбилей Победы

Беседа потекла дальше. Александр Хинштейн упомянул о нескольких героических подвигах во время Великой Отечественной войны, назвал имена Зои Космодемьянской, Виктора Талалихина, Александра Матросова… И вдруг раздался нагло уверенный голос: «Но ведь это же под дулами заградотрядчиков!» И кто сказал? Кто изрыгнул? Хотите верьте, хотите нет: тот самый Гордон. То есть разоблачитель и обличитель оболванивания народа в Америке сам оказался жалкой, беззащитной, неумной жертвой такого же оболванивания у себя на родине. Да, у нас даже на высшем уровне так и твердили: в Чеченской войне солдаты совершали подвиги из любви к родине и главнокомандующему, а во время Великой Отечественной — под дулами заградотрядов. А на иных‑то уровнях доходят до того, что уверяют: вокруг маршала Жукова всю войну были офицеры НКВД и те же заградчики: стерегли, чтобы не убежал к немцам. И есть люди, которые всему этому разжижению мозгов верят!

Впрочем, как же они могут не верить хотя бы сочинителю помянутого ГУЛага? Он же нобелиат! А нобелиат и здесь напакостил: уверял, что Звезду Героя давали пай‑мальчикам… И вот писатель Артем Анфиногенов вздумал подтвердить это фактами. Однажды на страницах «Литературной России» он сочинил весьма скорбную историю летчика Кутахова. Вот, говорит, был такой замечательный летчик, сбил столько немецких самолетов, что уже заслужил две Звезда, а ему не дают. И лишь потому, дескать, что был он ершистый, колючий, а Сталин таких не любил, ему по душе пай‑мальчики, такие‑де, как Покрышкин (59 сбитых самолетов), Кожедуб (62 самолета), братья Глинки…

А что было на самом деле? Ну, во‑первых, Сталин, конечно, не имел никакого отношения к награждению лейтенантов или капитанов, вот генералов и маршалов — это другое дело. А во‑вторых, Павел Степанович Кутахов (1914–1984) стал не просто Героем Советского Союза, а Дважды Героем, и не просто маршалом авиации, а Главным маршалом и заместителем министра обороны. Вот так они врут, правдолюбы…

Еще запомнилось выступление трехкратного депутата Думы Константина Затулина, директора Института стран СНГ. Он вдруг представил образцами принципиальности и честности того же Солженицына и академика Сахарова, из коих один — «совесть нации» и другой — «совесть нации». Они, говорит, критиковали советскую власть, но не были же против знамени Победы. Ну, о первом из них на сей раз, пожалуй, хватит, а о Сахарове, ныне подзабытом, стоит кое‑что напомнить.

Во‑первых, о знамени Победы тогда речь не шла. Во‑вторых, неужели тов. Затулин забыл, как на заключительном заседании Съезда народных депутатов почтенный академик во время исполнения государственного гимна демонстративно не встал вместе со всеми, поскольку музыка‑то гимна была александровская, советская, для него непереносимая. И с ревнивым любопытством поглядывал по сторонам: все ли видят, какой он храбрый. А ведь гимн и знамя стоят в одном ряду. И никто за такую выходку слова ему не сказал. Как можно‑с! Это же «совесть нации»… В‑третьих, названные персоны не критиковали Советскую власть, а клеветали на всю советскую эпоху. И как!

2 июня 1989 года на утреннем заседании Съезда народных депутатов выступил вернувшийся без ноги из Афганистана молодой майор С.В. Червонопиский, секретарь Черкасского горкома комсомола Украины. Он говорил о «беспримерной травле Советской армии», развернувшейся уже тогда. И в виде одного из примеров этой травли рассказал об интервью ак. Сахарова канадской газете «Оттава ситизен», в котором он заявил, что в Афганистане наши летчики расстреливали попавших в окружение своих же советских солдат, чтобы они не могли сдаться в плен. Майор огласил обращение своих боевых товарищей к президиуму съезда, где говорилось: «Мы до глубины души возмущены провокационной выходкой известного ученого и расцениваем его безличностное обвинение как злонамеренный выпад против нашей армии».

Выступили и другие афганцы. Подполковник В. Фролкин был конкретен: «Когда нужно было, поднимались два транспортных вертолета (по одному не летали) для эвакуации раненого или больного и два боевых самолета для их прикрытия. 12 человек летели за одним солдатом, рискуя погибнуть от «Стингера». И случалось, что с задания не возвращались…». Герой Советского Союза полковник В.Н. Очиров, депутат из Калмыкии, сказал: «По праву тех, кто не вернулся, кто мог не вернуться, я заявляю, что слова Сахарова — ложь и клевета». За ним на трибуну поднялся маршал С.Ф. Ахромеев, который был вначале заместителем, а потом начальником Генштаба все время, пока наши войска сражались в Афганистане, и два с половиной года сам находился там. С полным знанием дела и со всей ответственностью он заявил: «Все это грязная ложь, и никаких документов в ее подтверждение Сахаров представить не может — их нет».

И что же «совесть нации»? Ему предоставили слово, и он сказал: «Я не приношу извинения Советской Армию, я ее не оскорблял». Вы подумайте! Живые представители этой армии в лицо ему говорят в один голос, что они оскорблены, а он твердит: ничего подобного, я лучше вас знаю, оскорблены вы или нет — ведь я академик, я нобелевский лауреат.

Всего в печати и устно он выступал по поводу своей клеветы четыре раз, и когда его спрашивали, откуда он это взял, академик признавался:

— Слышал по радио.

— Когда?

— Я основывался на передачах радио в начале войны в Афганистане.

То есть признавал, что тиражировал сплетни десятилетней давности.

— По какому радио?

— Не помню.

— А где творилось это злодейство — в какой воинской части?

— Не знаю.

— А в каком месте, около какого города?

— Не знаю.

Вот такой разоблачитель. А тогда на съезде он сказал: «Сейчас этот вопрос расследуется. И до того, как он будет прояснен, никто не имеет права бросать мне обвинение в неправде». Вот ведь как: он без всякого расследования имеет право бросить обвинение в том, что когда‑то где‑то от кого‑то слышал, и бросил, да не какому‑то отдельному лицу — армии! И притом — тягчайшее обвинение, да еще и огласил его на весь мир, а ему до расследования — никто не смей ни словечка упрека.

Это было уже в конце его жизни, в декабре 1989 года Сахаров умер. А какие вороха проамериканских и русофобских гадостей успел он натворить до этого!.. Хотя в 1975 году в «Комсомольской правде» сам объявил: «Я полностью признаю свою некомпетентность в сложных вопросах общественной жизни», но еще в 1974 году в беседе с американским сенатором Бакли давал Западу советы именно по таким вопросам: «Давите на СССР, ограничивая его в импорте продовольствия, давите в политике цен, используйте все возможные рычаги…». Он одобрял американскую агрессию во Вьетнаме, называл «фактором стабилизации» клику Пиночета в Чили, приветствовал размещение в Европе американских ракет, призывал США усилить гонку вооружений, чтобы «в два‑три раза превзойти советскую мощь»; выражал душевное сочувствие «несчастному Гессу», одному из главных военных преступников, осужденному Нюрнбергским трибуналом на пожизненное заключение. Конечно, в США не могли нарадоваться на такого славного академика и даже 21 мая 1983 учинили «День Сахарова».