Никита Михалков - Бесогон. Россия между прошлым и будущим

Ночью я внезапно проснулся, будто кто-то толкнул меня в бок. В землянке было совсем темно, хоть глаз выколи. Я долго лежал, не ворочаясь, и никак не мог уснуть. И вдруг в углу послышался шорох. Я зажёг спичку и… что бы ты думал, Морис?! Раненый русский матрос подполз к бочонку с порохом. В единственной своей руке он держал трут и огниво. Белый как полотно со стиснутыми зубами, он напрягал остаток своих сил, пытаясь одной рукой высечь искру. Ещё немного, и все мы вместе с ним, со всей землянкой взлетели бы на воздух. Я спрыгнул на пол, вырвал у него из руки огниво и закричал не своим голосом. Почему я закричал? Опасность уже миновала. Поверь, Морис!.. Впервые за время войны мне стало страшно. Если раненый, истекающий кровью матрос, которому оторвало руку, не сдаётся и пытается взорвать на воздух себя и противника, тогда надо прекращать войну.

С такими людьми воевать безнадёжно».

Господин Ганапольский – о чём вы? Какие американцы?!

Но всё тайное, в конце концов, становится явным. Правду можно скрывать какое-то время и обманывать часть народа. Но она всё равно останется правдой и проявит себя рано или поздно.

Всё решает время. Потому что время – это сестра правды.

Я в это – верю.

Русский матрос – это не смертник, который уносит с собою вместе жизни ни в чём не повинных людей в чужой для него стране! Это простой русский человек, который готов – раненый, без руки – умереть и унести с собой на тот свет тех, кто пришёл с войной на ЕГО землю, в ЕГО Крым.

Крымская война – это война за Родину!

Здесь всё взаимосвязано. И то, что говорит про Русский мир господин Андронов, и то, что говорит про Крым господин Ганапольский, и то, как защищает родную землю, жертвуя жизнью, безымянный русский моряк.

Но всё тайное, в конце концов, становится явным. Правду можно скрывать какое-то время и обманывать часть народа. Но она всё равно останется правдой и проявит себя рано или поздно.

Всё решает время. Потому что время – это сестра правды.

Я в это – верю.

Третью часть этой книги мне хотелось бы начать с верной ноты. И поэтому я познакомлю вас с одной интереснейшей точкой зрения на прошлое, настоящее и будущее России. Её высказал 2 декабря 2014 года в интервью газете «Культура» директор Центра русских исследований Московского гуманитарного университета Андрей Фурсов. Это стройное, логичное, мускулистое и умное интервью зрелого и ответственного человека, являющегося на сегодняшний день одним из самых крупных русских историков и мыслителей. Интервью – законченное и самодостаточное. Поэтому комментировать или добавлять к нему что-либо «по ходу» мне представляется неуместным.

С разрешения редакции, я привожу текст интервью полностью:

«Редакция:

Считается, что именно на Мальте “Горбачёв всё сдал”. Какими Вам видятся те события сейчас?

Фурсов:

Капитуляция Горбачёва, по сути, сдача соцлагеря и СССР, произошедшая 2–3 декабря 1989 года на Мальте, – финальный акт довольно длительного процесса взаимодействия части западной и части советской верхушек. В послевоенный период на Западе оформилась молодая и хищная фракция – корпоратократия. Речь идёт о буржуазии, чиновниках, спецслужбистах и т. п., тесно связанных с транснациональными корпорациями и финансовым капиталом. В течение нескольких десятилетий они упорно шли к власти, стремясь потеснить государственно-монополистический капитал (ГМК) и связанный с ним сегмент мировых элит.

Стратегия корпоратократии по отношению к СССР была принципиально иной, чем у ГМК-групп. Последние, начиная с 1960‑х годов, стремились наладить диалог с советской верхушкой и нашли у неё в этом отношении понимание. Разумеется, обе стороны, особенно западная, не были искренни, но они стремились к диалогу. А в глобалистских планах корпоратократии места СССР в “прекрасном новом мире” не было. Более того, этот мир не мог бы возникнуть без уничтожения СССР. На рубеже 1970–1980‑х представители корпоратократии пришли к власти на Западе и развернули наступление против СССР. Здесь они нашли союзников, точнее, подельников: в 1970‑е в Советском Союзе сформировался небольшой по численности, но весьма влиятельный советский сегмент мировой корпоратократии, где оказались представители номенклатуры, спецслужб, некоторых научных структур и крупные “теневики”. Если корпоратократы Запада стремились оттеснить от власти ГМК, то корпоратократы в СССР стремились (с помощью Запада) оттеснить от власти КПСС и поменять строй, превратившись в собственников. Во второй половине 1970‑х годов была создана команда для решения этой задачи. Людей набирали недалёких, тщеславных, а главное – коррумпированно-замаранных, которыми легко манипулировать, а в случае чего – сдать. Это и была “горбачёвская команда”, большую часть которой использовали втёмную.

На рубеже 1988–1989 гг. Запад перехватил процесс демонтажа социалистического строя и превратил его в демонтаж самого СССР и надгосударственных образований, ядром которых он был. Недаром Мадлен Олбрайт главную заслугу Буша-старшего видела в том, что он “руководил распадом Советской империи”. Кульминацией этого “руководства” и стала декабрьская встреча на Мальте.

2–3 декабря 1989 года на Мальте

Редакция:

Горбачёв приехал на встречу после того, как побывал у папы римского. Есть, по-Вашему, какая-то связь между этими событиями?

Фурсов:

Русофоб и советофоб Иоанн Павел II, по-видимому, благословил “Горби” на капитуляцию исторической России, о чём Запад мечтал как минимум четыре столетия. С последней трети XVI века на Западе развивались два проекта установления контроля над Россией: протестантский (Англия, с ХХ века – ещё и США) и католический (Священная Римская империя/Габсбурги – Ватикан). Визит Горбачёва сначала к папе, а затем к Бушу-старшему весьма символичен. Он зафиксировал капитуляцию не просто СССР, а исторической России. Неясно, насколько это понимал сам Горбачёв – а вот те его подельники, которые более тесно контактировали с западными верхушками и начали это делать раньше генсека, например Александр Яковлев, прекрасно отдавали себе в этом отчёт. Ведь заявил же в одном из своих интервью Яковлев, что перестройкой они ломали тысячелетнюю парадигму российской истории. Горбачёвщина – первая фаза этого слома, ельцинщина – вторая. Начало XXI века отмечено противоречием между сохранением неолиберального курса в экономике и поворотом к суверенитету во внешней политике. Ясно, что противоречие это не может просуществовать долго: либо – либо.