Василий Новобранец - Накануне войны

Здесь уместно вспомнить донесение Зорге о том, что Япония не выступит против СССР. Есть мнение, что это донесение позволило снять войска и тем самым спасти Москву. Но ведь не будь готовых к бою дивизий на Дальнем Востоке и в Сибири — и донесение Зорге не имело бы решающего значения.

Я не отрицаю значения подвига Зорге. Его донесение придало нашему командованию больше спокойствия и уверенности — в то время, учитывая обстановку всеобщей нервозности, это имело колоссальное значение.

В Москве я встретился с однокашником по Академии Генштаба полковником Пугачевым Григорием Петровичем, рассказал ему о событиях на Халхин — Голе и о цели нашего приезда. На мой вопрос, где он работает, Пугачев ответил невнятно. Прощаясь, пообещал еще встретиться со мной.

Через несколько дней в Генштабе ко мне подошел незнакомый офицер:

— Вы майор Новобранец?

— Да, я.

— С вами хочет побеседовать начальник Разведывательного управления Генштаба генерал–лейтенант Проскуров. Зайдите к нему вот по этому адресу.

Признаюсь, неприятный холодок сжал мое сердце. Чего ради моей персоной заинтересовалась разведка? Больше всего я опасался за служебные перспективы. Командарм (Штерн хорошо ко мне относился, ценил меня и уже предназначил на должность начальника штаба армии. А разведка в те времена имела право брать к себе на службу из армии любого офицера и генерала. Очень не хотелось идти к Проскурову. «Но, — подумал я, — в личной беседе докажу ему свою непригодность для работы в разведке».

Поехал по указанному адресу. Дежурный офицер немедленно выписал пропуск, и так же немедленно меня принял начальник Разведупра Генштаба генерал–лейтенант авиации Проскуров.

В небольшом хорошо обставленном кабинете я увидел молодого человека среднего роста, плечистого, со светлыми глазами и волосами. Встретил он меня тепло и, улыбаясь, стал расспрашивать о службе. Не успевал я отвечать на один вопрос, как следовал другой, третий. На некоторые вопросы он сам же и отвечал. Было ясно, что он хорошо знает мою биографию. Затем Проскуров прямо спросил:

— А не хотите ли, майор, пойти на службу в разведку?

— Нет, товарищ генерал, не желаю!

— А почему? Я не собираюсь вас посылать за границу. Будете работать здесь, у меня. По характеру работа будет чисто штабная, а по масштабам — большая, интересная.

— Нет, товарищ генерал, прошу оставить меня в штабе фронтовой группы. Работу там я уже знаю, люди все известны, в Чите мне уже и квартиру выделили. Уходить с этой работы очень не хочется. А вашей работы я не знаю, специальной подготовки не имею и вряд ли буду полноценным работником.

— Ничего, новую работу вы освоите, — успокаивал меня Проскуров, — у вас хороший оперативно–стратегический кругозор, большой опыт оперативной работы в крупных штабах. Подумайте и завтра дайте ответ.

Вышел я от Проскурова в скверном настроении. Конечно, ни завтра, ни послезавтра я к нему не пошел и никакого ответа не дал. А когда дня через два рассказал Штерну о встрече с Проскуровым, он с явной досадой заметил:

— Эх, напрасно вы туда ходили…

Вскоре мы выехали в Читу, и я продолжил работать в штабе фронтовой группы. В феврале или начале марта 1940 года Штерн показал мне только что полученную шифровку: «Откомандировать майора Новобранца в распоряжение Управления кадров. Щаденко».

Я взмолился:

— Товарищ командарм, помогите! Не хочу служить в разведке!

— Нет, майор, теперь уже ничего нельзя сделать.

Со слов Штерна я знал, что он был в хороших отношениях со Сталиным. Переписывался с ним, когда был в Испании. Вернувшись оттуда, был у него на даче. И я сказал:

— Но вы можете помочь, вас же Сталин знает.

— Эх, майор, он знает, да плохо понимает. Меня самого вот–вот отзовут. Нет, ничем вам помочь не могу. Придется ехать.

В апреле 1940 года я приехал в Москву. Начальник Разведупра генерал Проскуров дружелюбно принял меня:

— Ну и долго же ты думал, майор! Вижу — огорчен. Но ничего, не отчаивайся. Скоро сам увидишь, что работа у нас большая и очень интересная. Это работа оперативно–стратегическая. Вам предстоит разгадывать планы наших вероятных противников.

Назначили меня заместителем начальника информационного отдела по Востоку. Начальником отдела был Пугачев.

Так я попал в разведку. Не буду говорить о Разведывательном управлении в целом. В этом нет нужды и, кроме того, об организации разведки в то время, о ее методах и людях не все можно сказать, хотя и прошло столько лет. Да это и не имеет прямого отношения к моей работе в информационном отделе; Буду говорить только о том, что имеет отношение ко мне и о чем можно сказать.

Характер работы в отделе был такой. Поступающая из–за рубежа информация накапливалась на определенных направлениях. Ее нужно било критически оценить, сопоставить с имеющимися данными, отсеять недостоверные факты и вскрыть возможную дезинформацию («дезу»). Накопленные данные периодически группировались по определенным вопросам и освещались в различных информационных документах, разведсводках, справочниках, описаниях и пр.

Мне пришлось начинать с азов. До позднего вечера оставался я в управлении — изучал технику работы, присматривался к людям. Моими товарищами по работе были: заместитель начальника информотдела по Западу полковник (ныне генерал–лейтенант) Онянов, мой подчиненный майор (ныне генерал) Скрынников, майор Лукманов, капитан (ныне полковник) Горценштейн, полковник Дьяков — фамилии других я уже запамятовал.

Все это были хорошо подготовленные и культурные офицеры, работать с ними было легко. Они знали свое дело, но, как это часто случается, установились и некие шаблоны и традиции, мешавшие гибкости информационной работы. Будучи свежим человеком, я довольно быстро увидел некоторые недостатки. Все сведения были распылены. Не было сводных документов, отвечающих, например, на такие вопросы: сколько дивизий может выставить против нас та или иная страна, как они могут быть вооружены, в какой группировке и на каких оперативных направлениях развернуты? А это было очень важно для оперативных работников Генштаба. Я знал это по собственному опыту оперативных разработок в штабе Ленинградского военного округа. Чтобы определить, сколько войск может выставить противник, нужно сделать фундаментальную разработку. На основании точных данных рассчитать военно–экономический потенциал страны. На основании численности населения определить людские военные ресурсы. Проанализировав военно–производственную мощность, определить возможное количество производимого вооружения. В итоге определяется возможное количество развернутых дивизий. Исходя из характеристики театра войны и его подготовки определяются основные операционные направления и возможная группировка войск на каждом направлении.